Аня кивнула, хотя дедушка смотрел на дорогу, а не на неё, и опять прилипла взглядом к окну. Похоже, санаторий находился где-то на окраине, потому что прямо сейчас машина проезжала по шоссе, на котором с одной стороны были большие автосалоны, а с другой тянулась лента лесопосадки в ржавых осенних тонах. Наверное, с общественным транспортом там сложно, но, может, хоть маршрутки ходят?..

Глядя на деревья за окном, Аня вспомнила свой сон в автобусе и зябко, несмотря на тепло в машине, передёрнула плечами. Ей не так часто снились кошмары. Хотя в детстве, помнится, были повторяющиеся сны о том, что она где-то заблудилась и должна была подняться вверх по лестнице, но несколько ступенек на ней отсутствовали. Даже сейчас воспоминание о том состоянии беспомощности и страха перед неизвестным вызывало неуютное беспокойство. Лучше о таком больше даже не вспоминать, постараться забыть раз и навсегда.

Как же хорошо, что это всего-навсего сны!

Место назначения и вправду находилось на окраине города – путь от вокзала вышел долгим, и однообразные пейзажи даже немного утомили, а от движения, да ещё и после автобуса, Аню немного укачало. Затем машина свернула с шоссе на дорогу поуже и через некоторое время подъехала к высоким глухим воротам с видеонаблюдением. Ворота медленно разъехались в стороны.

Санаторий окружал густой сад, ещё не лишившийся своей красоты, но уже замерший в ожидании грядущей зимы. Цветы на клумбах заметно пожухли, асфальт был усеян опавшей листвой. Похоже, здешний дворник – или садовник? – ленился своевременно её убирать.

Аня ожидала услышать шум и детские голоса, раз уж пациентами санатория были дети и подростки, но вокруг было очень тихо. И пусто. А ещё – она не знала, почему ей на ум пришло именно это слово, – завораживающе. Но в то же время тревожно. Осенний сад не внушал умиротворения, напротив, он как будто пребывал в ожидании чего-то или кого-то.

«Что за странные мысли?» – подумала Аня, потирая одну о другую внезапно похолодевшие ладони.

Дедушка подвёз её к своему флигелю, в котором когда-то проживал садовник. Домик выглядел прилично, даже не скажешь, что дореволюционный, видимо, его и правда отремонтировали на совесть. У родителей Ани никогда не было дачи, они всегда оставались исключительно городскими квартирными жителями, а ей всегда мечталось о загородном доме с непременными качелями во дворе и прогулками в соседний лес за грибами. Качелей тут, правда, не имелось, да и гулять по незнакомым окрестным лесам дед бы вряд ли её отпустил, однако у неё всё равно возникло чувство, как будто приехала на дачу. И немного отпустила та непонятная тревога, которая появилась, когда они въехали на территорию санатория.

Первым делом Андрей Никифорович показал внучке её комнату. Та оказалась маленькой и старомодно обставленной, как, впрочем, и весь дом, но довольно уютной. Над кроватью висел плюшевый ковёр с оленятами на прогулке, под потолком покачивалась старенькая хрустальная люстра с висюльками, а выкрашенный белой краской комод соседствовал с мрачным тёмно-коричневым шкафом.

– Уж прости, телевизор у меня всего один, он в соседней комнате, – сказал дедушка, поставив на пол её дорожную сумку. – Переодевайся, если хочешь, и приходи на кухню. Проголодалась, наверное.

Её желудок ответил громким урчанием, и Аня смущённо улыбнулась. Она не могла чувствовать себя рядом с дедом так же свободно, как с родителями, слишком уж мало они были знакомы и плохо друг друга знали. Но ведь сейчас и с родителями нелегко, а в квартире такая напряжённая обстановка, что оставаться безучастным получалось разве что у Батона, которому главное, чтобы кормили и выгуливали вовремя. Так что всё-таки правильно сделала, что уехала.