Он кивнул головой на подступившие вплотную к дороге громадные деревья. Величавые сосны на прямых, как стрелы, могучих стволах возносили до небес пушистые и раскидистые кроны. Застенчивые мрачновато-зелёные долговязые ели развесили на своих лапах причудливые лохмотья и плети мохнатого серо-голубого лишая, как видно, помышляя, что такой наряд им к лицу. Берёзы корявыми и длинными остовами, напоминавшими шеи доисторических гигантов, уходили гнутой тяжестью в непостижимую высь.

– Дикие, почти непроходимые места. Мох – иной раз до колена проваливаешься. Глухомань кругом. Здесь в деревнях медведи выходят из тайги запросто так! Лось, марал, косуля, глухарь – любого зверья и птицы полно. Зайцы, барсуки, волки – всё есть, – произнёс Саша и искоса, пряча улыбку, украдкой глянул на жену.

– Ой! – глаза Насти округлились. Она невольно прижала руки к груди и, неподдельно встревожившись, повернулась к мужу. – Это же страшно-то как, Саша? Волки, медведи… Не дай Бог!

Саша посмотрел на супругу и, нахмурив брови, изобразил потерянную обречённость на своём лице:

– Так оно всё и есть, любовь моя. Права ты… Жуть жуткая! Ужас тихий! Все люди здесь в постоянной опасности, и жизни их висят на волоске…

Он замолчал, насупившись, и, поджав губы, словно бы его охватила тоскливая безнадёга, стал смотреть только вперёд на дорогу. Жена не сводила с него обеспокоенных глаз.

Вдруг он неожиданно просиял и хитро подмигнул ей:

– Но это все люди, кроме нас! А с нами же мужественный охранник! Он порвёт всё зверьё и швырнёт к твоим ногам, милая!

Настя поняла, что муж смеётся над ней. Лицо её сразу облегчённо просветлело, а сама она только и смогла, что с упрёком покачать головой. Всё же на радостях, подхватив шутливый настрой мужа, обернулась и ласково потрепала пальцами щенка по загривку:

– Ага, как же! Будет бежать без оглядки впереди нас этот охранник, знаем мы таких!

– Смотри, малыш, мы уже почти приехали, – Саша показал рукой вперёд на деревеньку, крыши домов которой стали видны вдалеке из-за пригорка. – Но это пока ещё Благовещенка. До Ильино-Посадского тоже всего ничего осталось, километра три или четыре.

Въехав в деревню, они сразу почти остановились. Пропускали небольшое стадо коров, неторопливо бредущее прямо посреди дороги. Флегматичные животные не спешили освобождать путь. Позади семенил крошечный телёнок, смешно помахивая тоненьким хвостом из стороны в сторону.

– Что тут за люди живут, интересно? Чем они занимаются? – тихо и задумчиво произнесла Настя, с любопытством глядя в окно машины на деревенскую улицу.

– Как чем? Работы здесь хватает, моя хорошая. Землю пашут, скот растят. Детей рожают. Вон, смотри, – Саша кивнул головой на дом с синими воротами.

Там, на полянке перед калиткой, девочка-подросток в лёгком платьице держала за ручку полностью голого и чумазого малыша, судя по всему, едва начавшего ходить. Дети бросили свои дела и с интересом уставились на машину, которая медленно проезжала мимо. Карапуз при этом мусолил грязный палец во рту и смешно выпячивал вперёд круглый животик, пошатываясь на кривых своих ножках.

…Настя отрешённо смотрела по сторонам. Молчала. Она не понимала, что-то исподволь, но ощутимо нахлынуло на неё. Что-то… Ничем необъяснимое и беспокойное… Пришло откуда-то само собой. Непонятное волнение? Но от чего? Она не могла осознать до конца. Похоже было, словно повеяло из разогретой духоты холодной сыростью… Вдруг возникшая какая-то смутная тревога, что ли? Сердце тут же заколотилось, как пойманная птица в силках. Не разобравшись, Настя испугалась. Неожиданно и довольно сильно. Она перестала воспринимать всё, что было вокруг. Погрузившись в себя, не слышала ничего и просто замерла, вжавшись в сиденье.