– Почему не захочешь? – недоумённо спросила Настя. Ей понравилась тема разговора, и всё было интересно.

– Да потому, что один винт до сотни долларов доходит. Люди иной раз по пять-шесть их за одну рыбалку гробят! Вот и посчитай сама.

– А зачем туда плыть, если там мель? – поразилась Настя. – Это ведь всё равно, что едешь в столб и не сворачиваешь, ну так же?

– Так и не так на самом деле, – Саша усмехнулся в ответ и с видом знатока продолжал. – Во-первых, не все же помнят назубок, где мелко? Чтобы всё знать до тонкостей, нужно здесь жить и пять раз на день плавать туда-сюда. Сама понимаешь, для остальных это нереально. А во-вторых, даже если ты знал и помнил, это ещё тоже не всё значит. У реки своя жизнь, она постоянно меняет русло. Сегодня здесь яма, через месяц – коса. Вот и налетают люди! Река есть река. Поэтому мы с Борькой мотор с водомётом взяли. Устройство такое специальное, которое воду засасывает и из себя выбрасывает с огромной силой. Вот эта струя и толкает лодку вперёд. Здесь хитрость в том, что для захвата воды не нужна большая глубина. Пять-десять сантиметров необходимое жизненное пространство, можешь себе представить? А у винта в разы больше! Получается неимоверное преимущество по проходимости. Плыви почти что везде, где нравится!

– Хорошо, а почему тогда те люди винты используют на своих моторах? Почему все не делают, как вы?

– Я вижу в тебе задатки настоящей рыбачки, дорогая, – Саша искоса уважительно глянул на жену. Он даже не ожидал от неё подобных вопросов.

– Когда есть плюсы, не обходится без минусов, конечно, – продолжал он. – На винте быстрее скорость и выше мощность. Больше груза поднять можно по реке. Расход топлива существенно меньше, опять же. Это очень важно для кого-то. А мотор с водомётом сразу тридцать процентов сил своих теряет. Ещё бензин при этом хлебает, как бык помои. Вот и выбирают люди, кому что по душе. Мы с Борей прикинули, что для нас важнее, чтобы по реке ходить, где захотим. На таких маленьких речках это преимущество важнее всё-таки. Я тебя сегодня покатаю, сама увидишь. Смотри, а сейчас кончается асфальт.

Их машина, качнувшись, спрыгнула с гладкого покрытия, и тут же тихий шелест колёс сменился на тряску и глухой стук подвески о гравийную насыпь. Саша сбавил скорость, посмотрел в зеркало заднего вида: за ними заклубились облака красно-жёлтой пыли от горельника вперемешку с гравием, выстилавшим лесную дорогу. По ней теперь предстояло добираться до самого места.

– Ещё почти сорок километров так ехать будем. Окна надо закрывать, дорогая, а то потом салон за день не отмоешь. Я уже проходил это. Немножко лучше потерпим жару, ничего. Пират тоже потерпит, он же мужик у нас! – Саша мельком бросил взгляд на пса, которого, по всей видимости, ничего не беспокоило и так.

– Ладно, конечно потерпим, надо так надо. Саша, послушай, а почему названия здесь такие странноватые: Кан, Кунгус, да и Ирбей тоже? Вроде как не русские, что ли? – спросила Настя, возвращаясь к прерванному разговору.

Саша одобрительно посмотрел на жену:

– В точку, дорогая! Умница ты у меня! Я тоже это раньше сразу заметил. Это татарские слова. Они ещё с древних времён до нас дошли. Здесь же везде веками татары были, их империя. Я интересовался переводом. Любопытно стало. Так вот послушай. Кан означает кровь. Кунгус – солнечный. Ещё неподалёку течёт река Агул, так вот это переводится – яд. Почему такие названия, непонятно, но романтично, согласись? А вот что означает Ирбей, тоже бы хотелось узнать, но у меня разобраться не получилось. Смотри, первые три буквы «ирб» означают «муж». Когда добавляется «е» – «ирбе», то это уже «родинка». А если последнюю, и краткую, подставить, то вообще не переводится. Тупик. Возможно, что особенности старого диалекта, не знаю. Сколько веков-то прошло, у-у-ух! А ты меня слушай да по сторонам смотри. Вот это уже самая настоящая тайга кругом!