Стрёкот карточек в их руках не смолкает.

– Синьор! Синьор!.. – пощипывают они за рукава и цепляются за отвороты. – Хочешь девочку?.. Вона гёрл? Ю вона гёрл? – суют и втискивают в наши ладони свой мерзкий товар.

Тысячи глянцевых красавиц россыпью валяются тут же на тротуаре, и их топчут сотни суетливо спешащих ног.

От щелкунов я отмахиваюсь, как от комарья.

– Как-то негуманно, – выговаривает мне сердобольная супруга.

А я рычу:

– Дихлофоса мне! Ди-хло-фо-са!!!

– Ты жесток.

– Дыши мне в плечо! В Мексике свиной грипп! – ору я жене, пробивая нам дорогу и перекрикивая музыку, льющуюся из казино «Фламинго».

Казино выплёскивается прямо нам под ноги. Тротуар пронзает его насквозь, и набегающая волна людей вскипает между игровыми столами, рулетками и барной стойкой, местами оседая, местами вспениваясь…

Однако большая её часть протекает мимо.

С задором вяленой сельди на барных стойках шевелятся танцовщицы. Их бледные, заморённые тела будто вынуты из рассола. У всех покерные лица. Поющие фонтаны отеля «Беладжио» танцуют куда оживлённее.

– Бедняжки, – вздыхает жена.

– Предлагаю удочерить вон ту, – показываю я на крайнюю.

– Похоже, их тут совсем не кормят, – не слушая меня, продолжает добросердечная и в душевном порыве достаёт из сумки булочку.

– Ты что, подкармливать их собралась? С ума сошла! Нас же сейчас побьют гринписовцы!

– Но ты посмотри, какие они дохленькие… Еле ж на ногах…

– Ты бы столько вынюхала!

– Нет, мы обязаны вмешаться. Это же агония, а не танец…

– Да у них просто энергосберегательный режим. Лишние прогибы страховка не покрывает…

– И всё же, где их менеджер? – рыщет взглядом жена и находит.

Жгучий латинос, исписанный татуировками, как гжельский чайник, дымит сигарой и внимательно следит за происходящим на стойках.

– А вот и их профсоюз… – уловив взгляд жены, говорю я. – Ты хочешь устроиться на работу?

И жена на минуту задумывается.

– А думаешь, меня бы взяли?

– Прямо здесь – вряд ли…

– Да конечно взяли бы… – говорит она уверенно, не то мне, не то самой себе.

На экранах автобусных остановок, сменяя друг друга, всплывают взаимодополняющие рекламы.

Лоснящийся жиром чизбургер уступает место таблеткам для похудения.

Сперва стройная, спортивная семья, хохоча, будто от щекотки, с аппетитом уплетает огромный гамбургер, и сразу же за ними грузный, отёкший «жироборец» глотает волшебные пилюли, чтобы через секунду продемонстрировать спадающие от внезапного эффекта штаны.

Возле тонущего пиратского корабля, вовсю палящего из пушек, мы неожиданно сталкиваемся с нашими.

– А я видела Джорджа Клуни! – вещает нам счастливая согруппница.

– Джорджа Клуни?! – заражается азартом моя жена. – Где?

– Утром! Он снимался в кино.

– Когда?

– Возле нашей гостиницы! Я его сфотографировала, но меня схватили!

– С Джорджем Клуни? Как?!

– За руку! Подбежал полицейский и растоптал мой сотовый!

– За что?!

– Ногами! Он даже хотел отправить меня в обезьянник!

– С Джорджем Клуни?!

Пока несчастного актёра склоняют во всевозможных падежах, я обмениваюсь с мужем счастливицы короткими фразами.

– Ты тоже его видел?

– Да, в гробу.

– И как он?

– Вдребезги!

– Джордж Клуни?!

– Телефон!

– А Клуни?

– Со спины чистый бомж.

Глубокой ночью в соседнем номере, за стенкой, разыгрывается настоящая драма. Долгий перепалочный диалог между баритоном и фальцетом перемежается знакомыми словами непечатного характера.

Мы – в постели. Уставились в висящую на стене картину, словно в экран, и слушаем. Наши лица сосредоточенны. Соседи набирают обороты, и визг уже восходит в четвёртую октаву.