Сэм замер. На мгновение его лицо смягчилось – призрак мальчика, который делил с ним сырные чипсы и собирал роботов LEGO. Затем его пальцы судорожно сжались, размазывая по деревянной поверхности мякоть картошки.

«Ты крадешь мою душу, Дэнни?» Сэм приподнялся на краешке стула, его глаза были наполнены негодованием. Перед ним лежала открытая Библия.

У Дэниела сжалось горло. «Просто… пытаюсь сохранить момент».

Сэм ткнул жирным пальцем в сторону Leica.

«Ты знаешь, что Иуда в конце концов сделал со своими тридцатью серебряниками, Дэнни?»

Дэниел не поднял глаз. «Не начинай, Сэм».

«Ничего. Он повесился», – продолжил Сэм, игнорируя Дэниела.

Дэниел ударил по тарелке сильнее, чем намеревался. Она не разбилась, но от шума он вздрогнул.

Нога Сэма начала подергиваться под столом, пятка выстукивала нервный ритм. Пальцы начали барабанить по деревянной поверхности, с каждым ударом все резче и настойчивее, словно Сэм пытался заглушить этим звуком что-то.

«Закрой окно. Они подслушивают…» Голос Сэма понизился до опасно тихого.

Из ванной комнаты, расположенной в конце коридора, доносился звук льющейся воды. Долорес удалилась туда после нервного отрицания новостей за ужином. Как любил делать и Сэм, она всегда исчезала, когда ситуация становилась напряженной – как будто ванная была нейтральной территорией в зоне военных действий их семьи.

«Дело не в том, чтобы разбогатеть…»

«Евангелие от Матфея 6:24», – прогремел Сэм, поднимаясь со стула. Библия упала на пол, раскрыв страницы. «Никто не может служить двум господам. Либо ты будешь ненавидеть одного и любить другого, либо ты будешь предан одному и презирать другого. Нельзя служить одновременно Богу и деньгам».

«Я не верю в эти вещи, Сэм. Я не верю ни в твоего Бога, ни в твоего Дьявола, ни во все остальное».

Внутри Сэма что-то щелкнуло. Его лицо исказилось, перейдя от неприязни к ярости. Его глаза – обычно теплые, карие, – потемнели. Зрачки неестественно расширились.

«У тебя нет ничего святого», – прошептал Сэм, его голос стал неожиданно чужим. «Материалистический труп без души. У тебя нет души! Я вижу в тебе тьму».

«Сэм, мне нужно, чтобы ты дышал. Вспомни, что говорил доктор…»

«ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?» прорычал Сэм, повалив стул на пол. «ТЫ ДУМАЕШЬ, Я НЕ СЛЫШУ ТВОЕГО ШЕПОТА?»

Дэниел поднял руки в успокаивающем, как он надеялся, жесте. «Никто не шепчет, Сэм. Ты пугаешь меня, брат. Давай вызовем врача, хорошо?»

«Ты хочешь бросить нас, – сказал Сэм, – как папа бросил меня».

«Папа умер», – огрызнулся Дэниел.

Стул Сэма с грохотом откинулся назад.

«ЛЖЕЦ!»

Глаза Сэма расширились, и Дэниел тут же пожалел о своих словах. Никогда не рассказывай Сэму об их отце. Это было негласное правило, которое он только что нарушил.

«Я не такой, как он», – сказал Сэм, его голос был напряжен от ярости. «Я бы никогда не ушел. Я НИКОГДА НЕ УЙДУ».

Сердце Дэниела заколотилось в груди. Он должен был достучаться до брата, все еще похороненного внутри.

«Ты прав, Сэм. Ты бы не ушел. Мне жаль».

Но было уже слишком поздно. Дыхание Сэма стало неровным, грудь вздымалась. Он поднял с пола Библию, прижимая ее к груди, как броню.

Дэниел посмотрел в сторону холла. Вода все еще текла.

«Сэм, пожалуйста. Давай поговорим об этом завтра. Ты устал, я устал…»

«ПЕРЕСТАНЬ ОПЕКАТЬ МЕНЯ!» прорычал Сэм, хлопнув кулаком по столу. Стакан с водой опрокинулся, расплескивая воду по полу. «Я не ребенок!»

«Тогда перестань вести себя как ребенок!» Дэниел огрызнулся в ответ, прежде чем успел остановить себя.

Снаружи шоссе застонало – сначала тихо, как спящий зверь. По мере того, как голос Сэма нарастал, нарастал и гул, пока в один момент не возникло ощущение, что весь дом находится под водой.