Там, где мы есть. Записки вечного еврея Лео Певзнер

Памяти моих родителей, Ревекки и Арнольда

Тот, кто родился в Советском Союзе, в Ленинграде до 1991 года, возможно, испытывает некоторое смущение, заполняя сегодня официальные бумаги: ни этого города, ни этого государства сегодня на карте нет. Тем не менее, именно Ленинград – моя родина, это название мне близко, и Ленин не имеет к этому отношения. Новое (старое) название «Санкт-Петербург» отдает чем-то чужим, дореволюционно-холодным. Я – ленинградец, и мне всегда приятно отвечать на вопрос, откуда я родом. Я бы даже сказал, что ленинградец – это моя национальность, если бы не чувствовал, что есть другая, более важная для меня идентичность – я еврей. Важная хотя бы потому, что мы, хотя и такие же, но в чем-то неуловимом все же другие. В чем эта «другость» и почему она есть, как влияла на судьбы русских евреев – вопрос, который всегда волновал многих, независимо от их отношения к евреям.

В городах Советского Союза никогда не было разделения на районы проживания по национальностям, или комьюнити, – как называют их в Америке. Люди разного этнического происхождения – русские, евреи, татары, украинцы – росли вместе с младенчества, учились в одних классах, у одних и тех же учителей. Разделяющих народы конфессий для них не существовало вовсе… Но было государство, которое выделяло людей по национальностям и давало преимущества одним перед другими, и был многонациональный народ, который тоже обращал внимание на то, кто ты по происхождению, хотя дальше обзывания по национальному признаку и редкого мордобоя дело не заходило. Достаточно ли было всего этого, чтобы сотни тысяч евреев покинули страну, где родились и опять (который раз в истории!) расселились по разным странам? И наконец, что мы, «вечные евреи», потеряли и что нашли в дальних краях?

Я попытался размышлять над этими вопросами, написал и издал в Соединенных Штатах книгу на английском языке. «Почему на английском?» – резонно спросите вы. Несколько человек, с которыми я поделился своим замыслом, тоже спросили меня об этом. Отвечаю: русский, безусловно, мой родной язык… но дело в том, что мои внуки и последующие потомки, живя в Америке, если и будут говорить по-русски, то думаю, прочесть целую книгу на русском им будет трудно и удовольствия от такого чтения будет немного. Для них русский окажется чем-то вроде того, чем был идиш для моего поколения русских евреев – едва понятный и практически неиспользуемый язык предков… или даже непонятный и вовсе неиспользуемый, каким он остался для меня.

После выхода книги в Америке я подумал, что, возможно, русскоговорящие читатели найдут что-то интересное о тех, кто много лет назад были их соседями, почти такими же, как и они сами, – правда, с одним унаследованным отрицательным пунктом. Сейчас эти люди для России – уже иностранцы, но все равно свои, потому что родились здесь, и только пресловутый «пятый пункт» в советском паспорте являлся для них источником больших и малых проблем.

Но рассказать мне хотелось не о том, как живут там бывшие соотечественники – об этом уже достаточно сказано, – а кто они в глазах тамошнего народа и в своих собственных, зачем они там. В конце концов, я решил перевести свою книгу на родной язык с некоторыми изменениями. Хотел только перевести, но получилась другая книга на эту же тему.

Книга написана на фоне драматических событий второй половины двадцатого и начала двадцать первого века и покрывает как российский, так и американский опыт жизни. Несмотря на десятки прожитых в новой стране лет, по менталитету (не по образу жизни, языку или привычкам) люди советских поколений еще не полностью свои там, но уже и не свои здесь. И только выросшие дети и рожденные там внуки полностью влились в американский мэйнстрим. Я хочу, чтобы они знали, что мы нашли там и что потеряли здесь, в России.

«ТАМ, ГДЕ МЫ ЕСТЬ» – название русского перевода книги. Представляю ее на ваш суд, дорогие бывшие сограждане.

Нью-Джерси

Январь 2018

Эмиграция евреев из царской России, затем Советского Союза и республик происходила волнами, где пик, как правило, приходился на совпадение по времени самых неблагополучных для евреев лет с ослаблением ограничений на эмиграцию со стороны властей. Трудно сказать однозначно, сколько насчитывается волн еврейской эмиграции. Если считать не по тому, куда евреи эмигрировали из России, а по тому, сколько их уезжало, получится две большие волны с ярко выраженными пиками: первая волна с 1890 по 1920 гг. и вторая – с 1970 по 2000 гг. Нисколько не претендую на освещение судеб и характеров этой волны – у каждой семьи, каждого индивидуума своя судьба, свой уникальный успех или неуспех. Эта книга выражает лишь субъективный взгляд на происшедшие с нами события глазами одного представителя этой эмигрантской волны, прибившейся к берегам Соединенных Штатов Америки.

Большинство изданных в Штатах книг о советских евреях-эмигрантах описывают их жизнь в Советском Союзе и историю еврейской эмиграции в свете борьбы за право на выезд. Этот драматический аспект истории советских евреев довольно подробно освещен. Мой интерес к этой теме связан с ролью и местом русских евреев в современном мире, причин их исхода из России и из бывших республик Советского Союза, а также с их самоидентичностью. Евреи, переехавшие из России в Америку, обладают уникальной, даже не двойной (как, например, в Израиле), а тройной идентичностью. С кем каждый из них себя отождествляет? С евреями? русскими? американцами? А на сколько процентов? Кому они (мы) остаются лояльными, будучи русскими по культуре, евреями по происхождению, и американцами (канадцами, австралийцами и т. д.) по стране проживания, принявшей их? Это ведь не просто то, как ты себя называешь, а то, кем себя ощущаешь, а иными словами, кого ты теперь готов защищать? Здесь надо подчеркнуть, что в Израиле у русско-еврейских репатриантов (они там не иммигранты!) особая идентичность, и вопрос решен однозначно: кто бы откуда ни приехал – они все израильтяне, и совершенно понятно, кого и что они будут защищать. Этот аспект иммигрантской жизни освещен гораздо меньше, но он интересен в век конфликта цивилизаций, век, ставший по воле политиков кочевым для многих народов, временем миграции огромных людских масс.

Три четверти всех советских евреев покинули страну, где родились, со смешанными чувствами расставания, горечи и надежды. Неприязнь государства и разных слоев общества по отношению к евреям существовала всегда, и она нашла отражение во многих обвинениях по отношению к ним, в том числе в литературных произведениях больших русских писателей.

Через тридцать-сорок лет наши правнуки уже едва ли будут знать о судьбах их предшественников, прошедших испытания реальным социализмом в одной стране и свободой в другой. Реальный советский социализм был режимом, по сути своей, человеконенавистническим, заставлявшим людей делать, думать и говорить то, что хочет власть. Но и свобода оказалась не той доброй тетей, что раздает всем без разбору. Свобода жестока, и поколение, жившее в равном распределении бедности, будет долго привыкать к неравенству, происходящему от равенства возможностей в условиях настоящей свободы. Евреи России всегда были частью существовавшей в ней системы – сначала угнетенные и ограничиваемые чертой оседлости, потом способствовавшие приходу к власти большевиков с их террором, затем этой же властью преследуемые, а в конце ее существования – покинувшие эту страну в поисках лучшей жизни для себя и своих детей.

Эта книга – о евреях, живших в России и бывших республиках Союза вместе с другими его народами, обобщенно названными «русскими», и затем по собственному выбору ставших американцами, израильтянами или гражданами других стран в конце двадцатого века. Автор книги – один из них. Это рассказ о расставании двух народов, выросших в коммунальных квартирах тоталитарного общества, но ощущавших разное отношение к ним со стороны этого общества. Это отношение не было хорошим к одним, а плохим к другим, но скорее, безразличным к одному народу и предвзято-негативным к другому.

Чтобы память и боль прошлого не ушла так быстро в историю, хотелось поразмышлять об этом и сохранить некоторые зарисовки этого последнего еврейского исхода, а также поделиться своим совсем необъективным взглядом на окружавший нас мир там, где мы были, и там, где мы есть.

Нью-Джерси

Февраль, 2013

1997-й, второй год в Нью-Йорке. Все еще впитываю новый мир, так непохожий на мой прежний, изучаю, как общаются люди, как устроена новая страна. Это лучше удается на работе, где я работаю на великих стройках капитализма. В одной со мной команде – поляки, югославы, латиноамериканцы, и только я один из России. В такой компании каждый акцент привносит что-то свое, национальное. Как-то в один из перерывов на ланч тема обсуждения была о том, как каждый из них заживет, когда вернется на родину с чемоданом заработанных в Америке денег. Кто-то мечтал вернуться после получения американской пенсии, другие хотели скопить деньги на покупку своего дома и потом возвратиться. Каждый думал, в конечном итоге, о возвращении, понимая, что его настоящий дом там, на родине. Когда очередь поделиться видением своего будущего дошла до меня, я сказал, что у меня нет планов вернуться в Россию. Помню, они были очень удивлены. Даже если кто-то из них и не был уверен на все сто в своем возвращении, он знал, что его настоящий дом находится в Польше, Сербии, Коломбии. Я им не сказал, что я еврей. Для них, если ты из России, значит – ты русский: твоя национальность такова, каков твой родной язык. В России по-другому – еврей был и есть еврей. И даже само это слово, просто отражающее национальную принадлежность, всегда звучало обидно.