Танкистам тоже дана команда почистить стволы. А это значит, гигантским шомполом-банником с помощью специального раствора-смазки РЧС или по-простому «сала» елозить внутри орудия туда-сюда до зеркального блеска в восемь рук. Занятие муторное и не самое лёгкое. Танки рассредоточены в лесу, близ опушки, на приличном расстоянии друг от друга. Команда передана по рации: «Приступить!..»

Цирковые рассуждают: всё равно, мол, по прибытию в расположение тут же начнутся парко-хозяйственные дни – наелозишься этим самым банником по самую… башню! После учений танки грязнее грязного, номеров даже не видно. Тоже отмывать неделю. Чего тут в лесу выдрючиваться…

Не только голь на выдумки хитра, но и лень тоже не в стороне стояла. Одного из экипажа осеняет гениальная идея:

– Зря, что ли, мы после учений заныкали один холостой заряд! Чё мы, ствол без банника не почистим? Значит так, слушай сюда, как говорят в Одессе. В заряд вставляем буханку чёрного хлеба, стреляем, и всё сияет, как котовые… глаза в ночи!

Сказано – сделано. Парни рискованные! Ствол с казённой частью точно не разорвёт – не с чего, а остальное – даже интересно…

Повозились, зарядили. На всякий случай ствол приподняли. Прикинули: буханка должна пролететь метров триста-четыреста. Никого не должно зацепить. Впереди между деревьями виднеется поле. Там пусто. Рядом тоже. Если что – пойди разберись, кто стрелял?..

Экипаж слаженный, лишних слов нет.

– Внимание! Выстрел!..

В это же самое время из-за лесочка, аккурат под траекторию огня нашего доблестного экипажа, выезжает «Урал» с фанерной будкой во весь кузов. Это батальонный ПХД – пункт хозяйственного довольствия, машина с продуктами для личного состава. Верховодит, то есть, по-армейски говоря, командует всем этим хозяйством небезызвестный прапорщик Терешко. У того железный принцип: подальше от начальства, поближе к кухне… И надо же такому случиться – приспичило ему вдруг по малой нужде. Отдаёт водителю грозный приказ остановиться.

Только Терешко расчехлил галифе, зажурчал, слышит, что-то с воем летит прямёхонько в его сторону. Бабах!.. Грохот! Треск! Дыра в будке такая, что из неё можно выдавать продукты, не открывая дверей…

Прапорщик собирался по малой нужде, пришлось экстренно присесть по большой…

Оклемался, залез в кузов. Остро пахнет жжёным хлебом. Банки с тушёнкой и прочая снедь разбросаны по полу. Среди них лежит нечто, отдалённо напоминающее обугленную буханку. Прапор чешет чахлую, но мужественную грудь:

– Ёк-макарёк! Чё это было? Метеорит?..

Танкисты оценивают результаты эксперимента, заглядывая в ствол:

– М-да-а… Не вышло. Не блестит. Засрали ещё больше…

Через полчаса по рассредоточенной в лесу дивизии вселенский шухер! ЧП! Кто-то где-то после учений стрелял! Неслыханно! Боекомплекта ни у кого не должно быть. Комдив на газик и прямёхонько к нашим. Ему адрес ясен.

– Опять эти герои, мать их. Больше некому…

До погрузки ещё сутки. Вечереет. Скучно…

– Выпить бы.

– Да ладно, тоже мне пивун. С бутылки пива косеешь…

– Я бы сейчас тоже тяпнул с устатку граммов сто пятьдесят.

– Ну, и какая проблема – вон деревень вокруг, пруд пруди. В каждой избе самогон.

– Так денег нету!

– Давай танк загоним.

– Ты чего, серьёзно?

– А чё! Какой-нибудь дурак найдётся – купит.

– Ну поехали, прокатимся…

– «Арфы нет! Возьмите бубен! От винта!» По местам! – Шацкий нацелился в люк.

– В бой идут одни старики! Сержант! Люк закройте – дует! – послышался ироничный голос Сарелли, юркнувшего на своё место заряжающего. Шацкий нырнул в чрево боевой машины со своей стороны.

– Шах! С-сука! Каблуком! По горбу! – И далее, сдавленным от возмущения и неожиданной боли голосом – тирада крепкого мата от Ангарского.