– Мам, мне почти тридцать, – Карина с силой стянула с ноги ботинок, тот грохнулся на пол. Ей претило чувствовать себя виноватой, особенно из-за такой мелочи.

– Какая разница, сколько тебе лет? Мать не может не бояться за своего ребенка. Это противоестественно, – устало возразила Надежда Алексеевна.

Этот аргумент был ее излюбленным оружием в спорах с дочерью. При жизни ее покойный муж не раз оспаривал эту позицию, считая, что детям нужно давать свободу, чтобы в дальнейшем они выросли независимыми. Но Надежда Алексеевна была уверена, что к девочкам нужен совсем другой подход.

Карина молча прошла в свою комнату, чувствуя, как за ней следом плывёт материнский взгляд. Надежда Алексеевна остановилась на пороге, скрестив руки на груди.

– Ну что, расскажешь, где пропадала? – спросила она уже мягче.

– В боулинге была. С… одним знакомым, – Карина отвернулась, доставая пижаму из шкафа.

– Каким таким знакомым? – в голосе матери сразу появились стальные нотки.

Карина почувствовала, как её щёки вспыхивают. Она так хотела сохранить это знакомство только для себя, но в то же время отчаянно нуждалась поделиться с кем-то своей радостью.

– Олег. Мы познакомились в парке. Он… – язык вдруг стал ватным, – преподает математику. В школе.

Яркий румянец дочери и её упорное нежелание встречаться взглядом убедили Надежду Алексеевну, что ситуация требует вмешательства.

– Ах, Олег. И давно вы «общаетесь»?

В интонации матери отчетливо сквозило подозрение, что под словом «общаетесь» скрывается нечто большее. Эта мысль заставила сердце Карины забиться чаще. Ей нравилось мечтать о том, что когда-нибудь это может стать правдой.

– Да недавно, мам. И это не то, о чем ты думаешь.

«Возможно, пока и так. Но судя по ее лицу, это ненадолго…» – промелькнуло в голове женщины.

– А сколько ему лет? – не унималась Надежда Алексеевна.

Карина подняла подбородок.

– Сорок пять.

В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь монотонным перестуком дождевых капель по подоконнику.

Сердце Надежды Алексеевны внезапно ухнуло в пропасть.

– Сорок пять? – её голос внезапно сорвался на высокую ноту. – Ты встречаешься с мужчиной, который старше тебя на…

– Мы не встречаемся! – перебила Карина. – Мы просто общаемся! Ты же сама говорила, что мне нужны друзья!

– Но не такие же! – мать резко шагнула вперёд, и Карина почувствовала исходящий от нее запах валерьянки. – Хороший человек не стал бы крутиться вокруг девушки, которая младше его почти на двадцать лет!

Карина отшатнулась, словно от удара.

– Ты даже не пытаешься понять! – её голос дрогнул. – Ты сразу решила, что…

– Я семь лет молчала, – вдруг тихо сказала Надежда Алексеевна, опускаясь на кровать. – Семь лет смотрела, как тот… твой бывший ломает тебя. И молчала, потому что «не лезь, мама». А теперь… – её пальцы вцепились в край одеяла, – теперь я должна смотреть, как ты…

– Мам, это совсем другое! – Карина опустилась рядом, пытаясь поймать материнский взгляд.

– Тогда объясни мне! – Надежда Алексеевна резко встала. – Объясни, что может быть общего у моей дочери с сорокапятилетним мужчиной? Что вы можете делить, кроме…

Она не договорила, но Карина поняла намёк. Губы её задрожали.

– Если ты считаешь, что я настолько глупа… – она с трудом сглотнула ком в горле.

– Я считаю, что ты уязвима, – мать провела рукой по дочкиным волосам, как в детстве. – И после всего, что было… я просто боюсь за тебя.

Карина отвернулась, чувствуя, как предательские слёзы подступают к глазам.

– Дай мне самой решать, мам. Даже если я ошибусь… Это будет мой выбор.

Надежда Алексеевна замерла на пороге, потом резко развернулась: