А даже и без этих звёздных регалий я всегда была тебе верной женщиной, любовницей, другом, наконец. Зачем ты так со мной?

Не понимаю.

Новая прогулка по городу приносит новые впечатления. Кого-то сбила машина. Где-то рухнул дом. Кто-то женится. Кого-то хоронят. На старой площади в центре города девчонка танцует фламенко. Босиком. Её заученные движения выглядят жалко и неуклюже. Меня тянет выйти и станцевать рядом с ней. Я люблю фламенко, я знаю, что главное в этом танце – страсть, движение души. Можно ничего и не заучивать.

Но потом я вдруг пугаюсь. Танцевать на шершавых плитках с торчащими ребрами? Босиком по всем этим плевкам и мусору? Ужас.

Денег у меня много, и я кидаю девчонке в шляпку крупную купюру.

Уже в ночных сумерках я сижу на лавочке. Возле ларька неподалеку тормозит три больших мотоцикла. Всадники из иного измерения. Двое сильных мужчин в тёмных комбинезонах. И женщина в летящем красном платье.

Высокий парень снимает чёрный шлем с рисунком хищной птицы. Самоуверенный авантюрист и бродяга. Второй стаскивает гладкий чёрный шлем без каких-либо рисунков. Этот красавчик, весёлый и обаятельный. Девчонка снимает красный шлем. Незнакомка кажется мне хорошенькой, но потом я замечаю, что у неё белая голова. Девчонка совсем седая.

На мгновенье наши взгляды встречаются.

Она тоже плясунья. И тоже колдунья. В другом и бесконечно далёком мире эти люди разыгрывают свой спектакль. Похожий, но совсем другой. Странное прикосновение чужого разума вдруг дарит тепло. Эта неведомая всадница тоже будет танцевать, даже если останется одна на краю мира без сил и надежды, даже если будет умирать, даже если мира уже не будет. Танец – это жизнь, а жизнь – это танец. Я не одинока. Я не одинока во вселенной.

Через несколько мгновений возле ларька уже никого нет.

Надо поспать. Так и до психушки недалеко.

Я возвращаюсь домой. Бессонные ночи дают о себе знать, и, упав на кровать, я мгновенно проваливаюсь в глубокую темноту.

Ай! Ай-я-яй! Кто здесь? Шут, ну ты совсем уже. Зачем меня так пугать?

Я напугала? Да ладно, кого я могу напугать? Градоначальника Лупупянска? Этого червяка нельзя напугать, он испуганным родился. Хватит ругаться. Что за пожар?

Ты волновался, потому что не мог меня найти? А зачем искал? Думал, я покалечилась на репетиции и гордо уползла из театра, чтобы помереть в городской канаве. Или упала в расстройстве чувств в канал, чтобы мой труп опять же принесло в городскую канаву. Или попала под машину и лежу в коме. Да, правильно, в городской канаве. И откуда ты знаешь так много интересных историй про канавы эти?

Ну не ругайся, друг. Мне надо было побыть одной. Я? Поссорилась с Чародеем? Да нет. Я не ссорилась. Но, полагаю, наши отношения пришли туда, куда давно уже шли. То есть в никуда. Не ври только, а? Не хочет он ничего. Пожалуйста, я тебя очень прошу. Мне и так тошно. Ты не понимаешь? Мне ещё дня три побегать по канавам, чтобы до тебя дошло? Не лезь в это, а?

Прости, я, правда, не подумала, что кто-то будет волноваться. Мне очень неловко, что ты извёлся. Хочешь, маленькую компенсацию? Ты сказал, что начнёшь собирать свою коллекцию запонок заново, и никакие взрывы дворцов не излечат тебя от любимой мании. Смотри, я купила тебе подарок. На блошином рынке в Зюберцах. Это запонки начала прошлого века. Серебро с вставками из яшмы. Затейливые. Я знаю, что в них ничего особенного, но мне понравились.

Ага, глазки загорелись. Прямо сейчас нацепишь? Давай, помогу. Круто.

Какой врач, ты с ума сошел? Я разбила ногу? Ну, синяк на бедре, конечно, мощный. Но это ерунда.

Нет, не ерунда. Шут тащит меня в больницу, заставляет сделать рентген, сдать анализы и пройти сеанс мудрёной физиотерапии. Нога цела, я, собственно, и так это знала. Ушиб не такой, чтобы было из-за чего переживать. Но на выходе из больницы я старательно хромаю.