Оставалось лишь развести руками в кромешной темноте, в то время, как сверху сыпались искры сановников, бьющихся за королевский свет. Впрочем, глашатай исправно уведомлял, что это отсветы священнодействий монарха.

Самые смекалистые из подданных не переставали дивиться, тому, куда же мог подеваться свет, и сомневаться в чудесных делах государевых, но знали, что теперь от короля в самом деле исходило ослепительное сияние усиливающейся с годами мощности. Одним словом, такое диво дивное, от которого все госслужащие в итоге ослепли, включая самого государя, который скрывался от народа в лучезарных облаках и по сей день.

Вскоре к набирающему славу королю-волшебнику в помощники, словно мотыльки на свет, начали слетаться кудесники со всех уголков страны, от вечных льдов до знойных степей. Они вольготно грелись в священных лучах и всякое дело их мгновенно становилось божьим промыслом. От воровства киловатт до поджогов потехи ради.

Всё окружали и окружали монарха те фальшивые сановники, как летняя мошкара уличную лампу, и в конечном счёте ни единого луча от него не оставили. Огромная страна вновь погрузилась в сумрак и, в сущности, равный друг другу одичавший люд разделился на высший свет и низшую тьму. Так и зажили уроженцы одной земли, словно в двух разных странах, ничего не знающих об истинном укладе дел на противоположной стороне от святого монарха, поскольку свет с тенью никогда не пересекаются.

Многомиллионная свита в благодарность нарекла короля Священным Спасителем, и потому право приоритетного положения подле монарха получила Служба Спасения и Преосвященство, а затем уже плотными кругами распределялись прочие спецслужбы, за которые гроздьями цеплялись верткие простолюдины, словно тонущие в океане за спасательные шлюпки. Главный Спасатель монархии тотчас задрал нос перед остальными, так сильно били в глаза чудесные лучи королевской славы, распространившейся на весь мир. Да только посмеивался над этим самый ближний круг Спасителя, коего из-за ослепительного света вовсе не видно было. Их называли Незримыми.

– О! Гляньте, опять светляки наши с небес спускаются! – желчно заметил тучный торговец центрального рынка столицы и начал спешно перекладывать свою пушнину под столь редкие небесные отсветы, что добрая половина рыночных торговцев, впрочем и всего народонаселения, стала здесь подслеповатой.

– Издеваешься снова, я ничего особенно не вижу. – пасмурно огрызнулся директор рынка в чёрных очках с белой тростью в руках. Эксклюзивная трость та некогда подаренная королём фосфоресцировала в темноте, но слепые фанатики хором утверждали, что видели, как святой монарх к ней прикоснулся, однажды осматривая свои Потёмкинские деревни.

– Говорю же вам, королевская колесница за дармами спускается! Сейчас попрёт! – настаивал скорняк, уже светящийся от счастья.

– Ах! Едут! Свят, свят! – закудахтали щурящиеся бабульки, которые торговали давно сгнившими и засушенными продуктами.

– Свят, свят! – подхватили газетчики, словно гимн.

– Боже, монарха храни! – скандировали следом фанатики.

– Богоявление… – со священным трепетом в довершении выдохнул слепой, как крот, ключник и пал ниц перед самой колесницей, что светилась в тысячу солнц, испуская лучи всех цветов радуги.

– А ну пошли вон!!! – грозно рявкнул королевский кучер в светящейся шляпе, словно овеянный нимбом, – Дайте Спасителю дорогу, иначе не видать вам света небесного.

Часть слепышей во главе с человеком со светящейся тростью усмехнулись на эту угрозу. В священной монархии был самый гуманный правитель в мире и всякое насилие вплоть до убийства он, опираясь на Преосвященство, строго запретил. Утопающее в пьянящем свете, оно однажды просто запретило въезд на территорию дуалистического государства бледной с косой, как излишне тёмной личности.