– Меценатствует? – не отставала от Фары Аглая.

– Как видите.

– Съемки начнутся после… м-м… обеда?

– Съемки начнутся завтра. Завтра утром приедет вся съемочная группа. Много времени это не зай…

Аглая даже остановилась от неожиданности.

– То есть как это – завтра?! Вы хотите сказать, что я вынуждена буду просидеть здесь лишний день?!

Фара несколько смутился.

– Видите ли, это было его условие.

– Чье условие?

– Хозяина. Детективы – его слабость. Он предоставил нам часть дома для съемок только с тем условием, что вы с ним отобедаете.

– Я? Я, Аглая Канунникова? Или…

Фара смутился еще больше.

– Я и три грации, – Аглая язвительно улыбнулась. – Я и три медведя. Я и дракон о трех головах. Понятно.

– Но лично он встречал только вас, – подсластил пилюлю Фара. – Вы – первая.

– Я – четвертая, кому вы говорите «Вы – первая», умник. Иначе вы не взялись бы за этот дрянной проект. Ну, да черт с вами. Даже интересно.

Пока режиссер и писательница перебрасывались репликами, мы успели подняться по винтовой лестнице и оказались на площадке с работающим телевизором и крошечным фонтанчиком: писающий Амур (он же Ботболт, он же Дымбрыл, он же пара каменных львов). В азиатских клешнях Амура были зажаты лук и стрелы.

– Подождите здесь, – бросил Ботболт нам с Райнером.

На то, чтобы избавиться от Фары и показать комнату Аглае с Ксоло, у Ботболта ушло не больше пяти минут. Я даже не успела досмотреть по телевизору захватывающий рекламный ролик о милых сердцу гигиенических прокладках.

Вернувшись, Ботболт указал нам на лестницу:

– Следующий этаж. Вторая дверь справа по коридору.

Я заподозрила неладное.

– Подождите, Ботболт… Вы хотите сказать, что мы… Что мы будем ночевать в одной комнате?

Райнер-Вернер скромно потупился.

– Вторая дверь справа по коридору. Через час спускайтесь вниз, вас проводят.

– Но…

Глас вопиющего в пустыне. Скошенный затылок Ботболта не оставил мне никакой надежды.

– Пойдемте, – сказал Райнер-Вернер, когда шаги храмового служки затихли на лестнице.

– Я не сумасшедшая, чтобы селиться с вами в одном номере.

– Успокойтесь, я тоже не сумасшедший, чтобы к вам приставать. – Он щелкнул Амура по носу: видишь, дружище, с какими стервами приходится иметь дело!

Я с тоской заглянула в колодец коридора. Где-то там, на самом его донышке, устраиваются теперь Аглая и Ксоло. Предательницы, так легко обо мне позабывшие.

– Идемте же! – Немец потянул меня к лестнице.

Я подчинилась.

Мы поднялись еще на один этаж и без труда нашли вторую дверь справа. Судя по всему, до этого архитектурного аппендикса руки у господина Улзутуева не дошли. Над сомнительного качества дверью висел такого же сомнительного качества китайский фонарик. Если комнатушка не будет снабжена ширмой или хотя бы раздвижными перегородками, я заявлю протест.

…Как и следовало ожидать, ни ширмы, ни перегородок в комнате не было и в помине. Но самым неприятным оказалось наличие только одной кровати. Узкую кушетку, которая стояла у окна, равно как и два кресла, всерьез рассматривать не приходилось.

– Вы, естественно, занимаете кровать, – сказал Райнер-Вернер.

– Противоестественно, – парировала я. – Но все же занимаю.

– Интересно, за кого они нас приняли? – Райнер-Вернер сбросил тулуп на пол и с разбегу нырнул в кресло.

Я кисло улыбнулась. Комната не оставляла никаких сомнений на наш счет. С десяток пепельниц, дартс на стене, шахматы на низком столике у кушетки (рядом с батареей крепких напитков); простецкий писсуар в ванной и никакого намека на биде. И никакого намека на задвижку, дверь просто прикрывается, и все. А если заглянуть под кровать, там наверняка найдется пара забытых носков забытых телохранителей забытых хозяев жизни.