Послушай, педагог любезный, а когда же покажется проклятый санаторий, а? Матерь Божия, они что, не могли его поближе к главной дороге построить?! Это только у нас, в нашей славной кретинской стране, так могут, потому что всегда в ней находились бараны-любители все усложнять… кто злиться? Я злюсь?! Дядя Витя, я пока еще не злюсь, а пар выпускаю! А вот кто у нас нервный, так это вы, Виктор Степанович, и не спорь. В конце- то концов, мне ли не знать? Помню, годика три назад, во время педсовета вы дали волю гневу. Ай, как вы орали! Еще бы, – какому мало-мальски соблюдающему честь педагога человеку понравятся условия, принуждающие детей к явной эксплуатации? У тебя слюна текла по подбородку – до того ты был взбешен и абсолютно за себя не отвечающим, хотя, признаю, логика твоих суждений и сыплющихся на коллег аргументов ни разу не нарушилась. Бедные старушонки, за тридцать лет работы в школе, наверное, никогда не видели подобных психов. И, заметь. Никто даже слова не вякнул – они точно спасовали перед твоим неистовством. Все наивно полагали, что ты умеешь проявлять только трогательное обаяние – ан нет! Думаю (и ты согласишься со мной), взрыв негативных эмоций ужаснул этих глупых куриц и попросту сломил всяческое сопротивление. Ай-яй-яй! И этого человека я недавно называл благодетелем! Тебе самому не мерзко? Хотя тогда, на педсовете, ты был, бесспорно, прав, а вот кто придумал отправлять учеников заниматься ремонтом помещений мэрии – это вопрос. Видимо, это своеобразный учительский поцелуй в зад мэра. Одним словом, убожество…

… Так. Не понял. Команды «отдыхай» не было. Устал? Ну, отдохни. Пять секунд. Знаю, знаю, холодно, потому и советую не задерживаться.

После небольшой передышки Виктор почувствовал – что-то не так. Нет, с ногами как раз дело обстояло более-менее неплохо – если в данной ситуации уместно такое определение. Закавыка вышла с руками, с этими конечностями, которые и сделали из обезьяны человека, помогли ему изобрести колесо, порох и гребаные автомобили, чтобы приличные люди потом ползали по тайге с поломанными ногами и мерзли, как распоследние волчары. Какой позитив, мать его! Аж зааплодировать захотелось, но – увы! – мышцы трицепсов свело донельзя, и теперь приходится наяривать по белой дороге (где хоть бы какая тварь показалась), стиснув зубы.

И тут взвыли ноги. Холод, до этого успокаивающе, можно сказать, анестезирующе действуя на крошево из костей в мешке из плоти, повернулся-таки к Виктору задницей. Теперь этот поганец лобзиком проходит по несчастным конечностям, свербя мозг и сводя челюсть. Но, не смотря на дичайшую боль, Виктор и не подумал остановиться. А на хрена? Созерцать торчащие на коленях бугры, которые красноречивей любых умников-врачей говорят, что у тебя не просто открытые переломы, а настоящий фарш из костей и мяса? Увольте. Забей и шевели попой… Между прочим, не находишь, что уже смеркается? И вообще…

Где-то хрустнула ветка. Виктор замер, боясь вздохнуть. Неужели, неужели?!.. А ну как показалось? Скорее всего – показалось; снега свежего кругом полно, вот он и хрустит под тобой, дядя Витя, а изнервничавшийся рассудок подкидывает тебе версию, что ты не один…

Опять хруст сухостоя. Э, нет, братцы, какой же это глюк? Так реально, так живо, ибо звук издавало существо живое, и тогда Виктор заорал изо все сил:

– Эй! Помогите! – Он вновь застыл. Тишина. Как в могиле. Виктор, сощурившись, вглядывался в прикрытый тенью лес по левую стороны от себя.

Хрен там, Виктор Степанович, а не спасение. Белка, поди, проскочила, а ты уже и орать. Или – вот умора! – глухонемой лесник. Или…