Убийство приглядывается, причувствывается, прислушивается, – неужели ничего – а нет, нет, вот, хозяин дома устал разыгрывать роль влюбленного супруга…

И началось.

Нет, еще не убийство.

Убийство только ждет своего часа. Как же оно может случиться при всех, вон, сидят все в гостиной старшая дочь на скрипке играет, отец семейства трубку курит, мать семейства вяжет…

Убийство выжидает.

Ждет.

Когда все уйдут, когда в комнате никого не останется. Убийство, не может же оно на глазах у всех случиться…

– …что говорите? Кому-то яд можно подсыпать? Да где его взять, яд, нету в доме яда, то-то же.

Так что убийство ждет.

Вот отец с матерью почивать пошли.

Вот у старшей дочери мигрень разыгралась.

Вот викарий поднялся по лестнице в башню.

Падчерица вышла…

Вот и не осталось никого, – комната пуста.

Убийство вступает в свои права, вот теперь-то оно случится, вот теперь-то оно произойдет…

Вот теперь…

Теперь…

Теперь?

А как же оно происходить-то будет, убийство-то, если нет никого, а?

Кто же убивать будет?

Кого?

Глупое, глупое убийство, что оно натворило, вот так и не произойдет…

– Где вы были в одиннадцать вечера?

Это я у падчерицы спрашиваю.

– На кухне… посуду мыла…

Настораживаюсь, что-то не сходится, что-то, что-то…

А.

Ну да.

– А прислуга в доме зачем?

– А Агнессы в этот вечер не было, она к матери на именины пошла…

Агнесса, Агнесса… припоминаю, была ли в доме какая-то Агнесса, сейчас уже и не вспомню. Были бы в начале книги расписаны действующие лица, было бы проще…

– А где вы были без четверти девять?

– Я ворошила угли в камине.

– Гхм… и откуда вы это так хорошо помните?

– Так над камином часы висели, на них без четверти девять было.

– Да будет вам известно, эти часы отстают на полчаса. И где вы были… за полчаса до этого?

– М-м-м… а вот, цветы в саду поливала.

Думаю, надо бы проверить, есть ли в саду какие-то цветы.

– А что вы делали в тридцать два?

Падчерица вздрагивает:

– Что вы, мне восемнадцать всего.

Я про время.

– А-а-а, про время… Выходила в булочную.

– А в сорок восемь – сто семьдесят вы что делали?

– Ой… кажется, спала в это время.

– А в двести – триста восемнадцать?

– А в это время булочник пришел…

– Стойте-стойте, вы же сами сказали, что в булочную ходили, так зачем еще булочник приходил?

– Так он к мачехе приходил. Они пожениться хотят, вот он и приходит…

– Ваша мачеха… вдовствующая графиня… и булочник?

– А что, булочник, не человек, что ли? Он знаете, какой человек душевный, второго такого поискать…

– А в минус пятнадцать вы что делали?

– Падчерица вздрагивает:

Окститесь, какие минус пятнадцать, только октябрь сейчас…

– Да нет. Я про время.

– А-а-а… слушайте, не помню… а нет… кофе варила.

– Ну, хорошо… а в минус корень из трех что вы делали?

– М-м-м-м…

– …не помните?

– Нет, что вы…

– Думаете, что соврать?

– Да нет же…

– Тогда…?

– Ах так? Правду хотите знать? Ну, вот вам, вот вам – я целовалась на лестнице с викарием! И он подтвердит!

– Вот как? – киваю следователю, – викария пригласите, будьте добры!

Входит викарий, переглядывается с падчерицей, неспроста это, неспроста…

– Почтенный викарий… где вы были в минус корень из трех?

– В ми… силы небесные, вы меня с этими временами вообще с ума сведете… сказанули тоже… сейчас, сейчас вспомню… а, ну конечно же… писал письмо ректору…

– Вы лжете.

– Э-э-э… я газету читал.

– Лжете.

– Я… мне сестра позвонила…

– Лжете. Телефон еще не изобрели.

Падчерица вздрагивает:

– Да скажи им…

– Ах так… ну хорошо… я с Элизабет целовался, вот что… жениться мы хотим…

Хозяйка дома вздрагивает, настороженно смотрит на викария, да достоин ли викарий её падчерицы, а то с виду, конечно, благочинный молодой человек, да кто ж его знает… Я отчаянно припоминаю, а можно ли викарию жениться, а то может, у них обет безбрачия, да и вообще можно ли в двадцать лет дослужиться до викария. Да мало ли, если в этой реальности есть время минус пятнадцать и сорок три сорок два, то и викарий в двадцать лет жениться может…