– А ну, подтянись! – всё кричал с телеги конвоир.

– Да не ори ты! – не выдержав, обернулся на телегу один из отставших, молодой парень с жиденькой бородкой и с серьгой в ухе.

– Что за разговорчики! Забыл, что ли, кто ты – каторжанин, и больше ничего. Вот приедешь домой – к компьютеру сядешь, или больных будешь лечить… а пока ты каторжанин, и всё тут, а значит, выполняй мои команды. – А ну, живей! Подтянулись, подтянулись!

Парень послушно прибавил шагу, чтобы догнать ушедшую вперед группу людей.

«Сами захотели окунуться в жизнь каторжан. Значит должны прочувствовать её во всей красе, – разговаривал сам с собой ехавший в телеге конвоир, а вернее, инструктор по туризму, который в данный момент исполнял роль конвоира. Главной его задачей было указывать путь туристам, по которому шли когда-то закованные в кандалы ссыльнокаторжные; да, уж если кому совсем невмоготу, вытаскивать из грязи и сажать в телегу. – Еще кандалы у вас облегчённые. А если б настоящие были, что тогда?.. Вот, прочувствуете все тяготы подневольного существования, тогда даже самая гадкая и скучнейшая жизнь на свободе покажется раем небесным. Для того и разрабатывали этот маршрут. Опять же физическая тренировка…»

– Налево сворачивай, что встали! – кричал конвоир.– Вишь, направо шоссе начинается. Наш маршрут налево пролегает, там как раз грязюга непролазная. Всё точно так же, как в те времена, когда ссыльнокаторжных в Сибирь усылали.

– Передохнуть бы, – робко сказал кто-то из туристической группы, – ноги в лодыжках уже все кандалами растёрты…

– Привал только через два километра.

«Каторжане», волоча кандалы, послушно поплелись дальше.

УЦЕЛЕВШИЙ ЭДЕМ

Дядя Серёжа, как его именовали жители окрестных многоэтажек на окраине Москвы, и сам давно уже должен был получить квартиру, да всё тянул с переездом, упрямился, как ни наседало то и дело подъезжавшее к калитке его старенького дома, начальство.

Жил дядя Серёжа в доме один и держал солидное хозяйство: были у него куры, утки; в сарае жило десять коз, в конюшне – три лошади. Без этого хозяйства он уже не представлял своей жизни, поэтому и не хотел переезжать в один из тех домов, которые, как бородавки, выросли на месте ещё недавно утопавшей в зелени садов деревни.

В пору своей кипучей молодости Сергей Петрович работал конструктором летательных аппаратов и жил в центре Москвы. Дом в деревне тогда служил ему дачей. Уйдя на пенсию и похоронив жену, он оставил квартиру детям, а сам перебрался в деревню уже навсегда. И его так увлекла эта жизнь на природе, что ни о каком городе он уже и не вспоминал. А поскольку его деятельная натура требовала реализации, он стал активно обзаводиться хозяйством.

За козьим молоком, ещё с тех времен, когда была деревня, до сих пор приходили к нему люди. Стали приезжать даже из других районов Москвы. В магазинах-то молоко «долгоиграющее», с консервантами, от которых у детей уже с малолетства развивается аллергия. А тут, у дяди Серёжи, молоко «живое», свежайшее, жирное, от всех болезней вылечит.

Дети тянулись к усадьбе дяди Серёжи. Для них это место было чем-то вроде живого уголка, зоопарка, куда можно было ходить хоть каждый день. Приходили они кто с морковкой, кто с горсткой сахара для лошадей. Дядя Сережа разрешал им кататься на лошадях. Часто и сам ездил с ними верхом по окрестным местам.

Целыми днями возился он по хозяйству да с ребятишками. Часто приезжали к нему и собственные внуки. И хотя кругом уже был проложен асфальт, мимо его дома то и дело проезжали автомобили да трескучие мотоциклы, а на задворках его усадьбы так и осталась неубранной куча строительного мусора, за своей изгородью он был счастлив. Если б не постоянное беспокойство, что рано или поздно всё равно доберутся начальники до его эдема и снесут усадьбу. Что ж, придётся тогда начинать всё с начала: продавать квартиру, куда его переселят, и искать дачу, где опять можно будет заняться хозяйством. У телевизора ему уже не усидеть.