Теперь Тема понимает, что за окном во внезапно накативших сумерках происходит то же самое. Вернее, так же не происходит. Прохожий застыл в неестественном положении, наклонившись вперед и едва не касаясь выставленной ногой земли. Голубь, раскинув крылья и выбросив вперед когтистые лапки, словно за миг до приземления, завис у оконного отлива. Кусок автомобиля, не успевшего целиком проскочить зону наблюдаемого через окно пространства, вмерз в витраж жутковатой картинки.

Горло сжимает чувство тревоги. Дышать становится тяжело и Тема вдруг понимает, что испытывают люди, подверженные паническим атакам.

– Все правильно, Темочка. Так и есть. Иди уже сюда, – Фырч немного повышает голос.

Тема поворачивается к Барту. Тот почему-то смотрит на часы и задает пришельцу неожиданный вопрос:

– Так чего тебе надо?

– Вы молодцы, что тянете время, – вдруг невпопад отвечает Фырч, – Но вы же понимаете, что не сработает?

И тогда Сат-Ок прыгает на него. В полутьме сталь ножа блестит тусклой молнией, но лезвие протыкает лишь пустой воздух.

Фырч исчез.

– Плохо дело, – констатирует Барт.

Сат-Ок впервые подает голос. Негромкий и абсолютно без эмоций:

– Сколько на этот раз?

– Почти минута.

По реакции Сат-Ока нельзя понять, насколько плохо это «почти минута». Спокойным шагом он идет к выходу, аккуратно обходя застывших статуями людей, и замирает немым часовым у стеклянной двери, бесстрастно разглядывая замороженную панораму улицы, погруженной в такой неуместный для полудня мрак.

– Да брось, теперь долго тихо будет, – кричит ему Барт через зал, но тот никак не реагирует. Только почему-то на лице его появляется легкий намек на недовольство, он зачем-то поворачивается спиной к стеклу и делает шаг в сторону от двери. Словно крик Барта может что-то изменить в сюрреализме окружающего мира.

Теперь Тема готов поверить во что угодно. Происходит нечто невероятное, и он находится в эпицентре этого бурления. Теперь интересно уже всерьез. И страшно тоже всерьез – по-другому, не так, как полчаса назад, но очень страшно.

– Кто это был? – выпаливает он.

Барт слегка морщится, как от внезапной зубной боли:

– Ты что, не слышал? Он твой комиссар.

– А чем комиссар отличается от эмиссара?

– Всем. Слушай, что ты пристал ко мне с идиотскими вопросами? Я же тебе все по порядку хотел-собирался рассказать…

– А получилось – и показать, если даже и не хотел-не собирался, – вдруг ехидствует Тема. Но на душе невесело. В какую историю он влип?

– Не паясничай, – серьезно советует ему Барт, – послушай-ка, что я скажу… ты, кстати, пиво будешь допивать или лучше в туалет сейчас сходишь?

Словно осекшись на последнем слове, Барт пару секунд формулирует мысль и опровергает самого себя:

– Кстати, не советую ничего делать, пока не отскочили, – Барт вдруг неожиданно веселеет и даже снова хохочет. Кажется, даже Сат-Ок на другом конце зала немного улыбается.

– Куда отскочили? Кто отскочил?

Вдруг в зале вспыхивает свет с прежней яркостью, на миг ослепляя Тему. Он слышит, как кто-то пронзительно чихает, а по соседству заходится в кашле захлебнувшийся чрезмерным глотком пива мужик. И оглушительно лопается стеклянная дверь, взрываясь фонтаном осколков. Хорошо, что Сат-Ок отошел от нее несколько секунд назад, быть бы ему сейчас в крошеве стекла, повезло. Или… он сделал это не случайно?

Весь зал вновь застывает на мгновение – но это просто реакция на резкий звук, понимает Тема. В повисшей тишине звучит недовольный голос Барта:

– Отскочили. Блин, и дернул же меня черт за язык…

***

Я просыпаюсь уже на подъездах к Кирюхиной даче и запоздало спохватываюсь. Насколько же я был ошарашен ночным диалогом с Сергеем, что не подумал хотя бы связаться с товарищем и предупредить о своем прибытии!