Иван Иванович

Со своим компаньоном Иван Иваныч не один год побродил по Амурскому краю, по тайным таежным тропинкам, которые, как невидимая неискушенному глазу паутина, соединяли друг с другом ветхие жилища угрюмых золотодобытчиков, и выводили их на рынки сбыта, не без помощи Иван Иваныча, который в любой таежной глуши был, как у себя дома, и его друга и компаньона, большого босса, как его прозвали в стойбищах, Паши Веревкина.

А в один, язык не поворачивается сказать, прекрасный день Паша показал Иван Иванычу сумку наполненную купюрами и сказал, что двадцать процентов принадлежат ему, и теперь им обоим типа уже пора на покой… Иван Иваныч сел на пенек, закурил свою маленькую трубку, посмотрел туда далеко в распадок, где покрасневшее солнце кололось о верхушки сосен, и прослезился. Когда его, поздней осенью, голодный и наглый медведь загнал в болото, Ивана Иваныча прихватил ревматизм, да так, что ему не то, что ходить, – лежать было больно, Паша три месяца жил с ним в холодной избушке, которую зимою нужно было протапливать день и ночь, ухаживал за ним, как за родным отцом, даже спиртом растирал, а когда Пашу следующим летом укусил тигр, в то время, как тот помечал его территорию, они уже поменялись местами, и уже Иван Иваныч лечил Паше израненную ногу травяными компрессами и другими нанайскими примочками, ухаживал за ним, как за малым ребенком.

А сколько раз они спасали жизнь друг другу, уходили без потерь от превосходящих их огневой мощью конкурентов, делились последним сухарем и глотком спирта, они стали друг другу ближе, чем родные, хотя по нескольку дней могли молчать, находясь рядом, – суровая природа и опасности, сближают больше, чем слова… И вот теперь похоже пришло время расставаться, конечно Иван Иваныч, мог бы поехать с Пашей на Большую Землю, в города, где по дорогам ездят большие нарты на железных колесах, а летом можно ходить по улицам в трусах, но он и в Пропойске чувствовал себя не очень уютно, потому что дом его был тайге, где он мог заночевать в снегу, сварить суп из бурундука на еловой шишке, поймать лосося голыми руками, просто без суеты и шума сидеть у костра и задумчиво смотреть, как поднимается вверх пар от развешанных на кусте барбариса синеватых портянок, своими разводами напоминающих фотографию Сихотэ-Алиня, сделанную из космоса.

О деньгах Иван Иваныч и не думал, для закупки продовольствия и боеприпасов на сезон ему хватило бы и пары соболей, куда девать огромную сумму, которую ему предлагал Паша Веревкин, он даже и не предполагал. Дальше того, что бы загулять в «Пропойских вечерах» и купить новый карабин мысль не работала. Он тогда попросил Пашу забрать сумку и дать ему еще пару деньков подумать, после чего он почти сутки сидел в своей съемной комнатушке, размером с большой одноместный туалет и дымил потертой маленькой трубочкой, разглядывая позапрошлогодний календарь, наклеенный на коричневую стенку синей изолентой.

Его печальные размышления прервал Пашкин визит, тогда он ворвался, запыхавшийся, весь какой-то взъерошенный, озабоченный, и если бы Иван Иваныч плохо знал Пашу, то сказал бы еще и испуганный. Он сунул Иван Иванычу пару тысяч в американской валюте, настойчиво попросил его дождаться, потому как он летит на Большую Землю со всеми деньгами, потому что этого на сей момент требуют обстоятельства, вернется через пару месяцев, и отдаст ему причитающееся. Потом он достал из внутреннего кармана чекушку самогона, разлил содержимое в чайные стаканы, слегка уже покоричнивевшие от крепкой заварки, которое они выпили за один раз. Паша крепко обнял Иваныча, чуть сверкнул слезою, еще раз сказал: «Жди!» и побежал по главной пропойской улице, обгоняя запыхавшегося и ругающегося на китайском языке велорикшу Ваню.