– Да я вас и не обвиняю ни в чем, и никто вас здесь не обвинит, – пожала тощими, вернее, отощавшими плечами дама из «оставшихся».

Тон ее говорил: обвиним, и еще как. За месяцы войны они пережили столько, что теперь желали дать выход своим чувствам и обрушить их на тех, кто ничего подобного не пережил. Чтобы у бедной беглянки не осталось в этом сомнений, она добавила елейно:

– Как можно обвинять кого-то в естественных проявлениях человеческой природы?

– Это в каких же? – с вызовом спросила дама с моськой.

– Как говорится, рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше.

Дама с моськой стала пунцовой.

– Вы, сударыня… – начала она, а вторая дама изготовилась.

Стало ясно, что вот-вот полетят пух и перья. Но господин в жилете дипломатически поспешил подсунуть этим фуриям другую тему:

– О! Так, значит, вы еще не слыхали о странной смерти Юхновой?

Обе обернулись на него.

– Странной? – ответила дама с моськой.

– Ах, ну и померла, так что ж? – отмахнулась худая дама. Но Модест Петрович не сдался так легко:

– Не просто так она померла.

– Мы все когда-нибудь помрем. Царствие ей небесное.

– Отправиться в царствие небесное ей кое-кто помог.

Дама с моськой наконец сообразила, что ей бросили спасительный круг, и вцепилась в него обеими руками:

– Что вы такое говорите? Помогли? Кто? Как?

Модест Петрович скроил значительную физиономию:

– На этот счет у нас говорят, конечно, разное.

– Кэль кошмар… Что ж говорят?

– А вы бы не повторяли сплетни, Модест Петрович, – недовольно перебила худая дама.

– Это не сплетни. Мне доктор Фок сказал.

– Однако, – худая дама отняла от губ чашку. Мизинец оттопырен, тон не вызывал сомнений. От него стыл чай. – Доктор Фок?

– Уж доктора в таких вещах разбираются.

– Однако. Не очень-то мило со стороны доктора Фока так поступать. Он получает доступ в дома к страждущим людям в их слабости, а потом носит по городу сплетни о своих пациентах. Непременно дам ему это понять!

– Полностью согласна с вами, сударыня, – вдруг поддержала ее дама с моськой.

Пока эти двое пикировались, она обдумала свое новое положение. Выход из него был один: расположить к себе свою мучительницу. Голос дамы с моськой сделался подобострастным:

– Доктора так поступать не должны. Куда это годится? Есть вещи, которые должны оставаться в тайне.

– Вот-вот, о чем и я толкую, – буркнула худая дама.

Они переглянулись – уже как союзницы. Господин в жилете растерялся. Этой коалиции он не ожидал, пошел на попятную:

– Ну, доктор Фок не то чтобы рассказал. А так, намекнул.

– Еще хлеще! Сперва он входит в доверие к пациентам, а потом роняет повсюду намеки. Нет, я положительно сделаю доктору реприманд! Поразительно, как он сам таких простых вещей не понимает. Это не ком иль фо.

– Совсем не ком иль фо! – подхватила дама с моськой.

Господин опешил:

– Да я… Да доктор… Да на самом деле, он и не говорил ничего. Тут любой сообразит. Старая Юхнова ничем она не хворала. А напротив того, была весьма бодра. С чего бы ей вдруг помирать, если только не…

– Фуй. Как вам не совестно повторять сплетни.

– Вовсе я не повторяю. А просто сложил два и два! Разве вы не думали, что больно уж странно Юхнова померла?

Худая строго поджала губы:

– К одним смерть приходит внезапно, а другим дает возможность уладить дела и проститься с ближними.

Господин с надеждой воззрился на вторую даму. Она очень хотела послушать, что нынче болтают о таинственной кончине энской богачки Юхновой. Но остракизма со стороны худой дамы боялась еще больше. Оказавшись между этих двух огней, она замялась, порозовела. Но внезапно увидела выход:

– Ну и нравы у нынешней молодежи, – показала глазами она. – Только поглядите на этого ферта.