И вот даже не башня, не стражники на стене, а именно эта низкорослая лошадка с приставшими к её бокам стеблями травы и кусками засохшего навоза заставили Веронику глубоко вздохнуть, потому что голова у неё пошла кругом. Какие могут быть тележки с зеленью, какие замурзанные лошади в Петербурге двадцать первого века? На Васильевском острове? И ещё этот торговец с кнутом, спящий на ходу, в засаленном кожаном жилете и холщовых портках!

Вероника вместе с толпой крестьян вошла в ворота и машинально пошла узкими переулками, избегая людей и пытаясь собраться с мыслями. Где она? Что это за город? Как попасть домой?

– Глянь, какая девица странная!

– Да это не девица, это парень!

– Какой парень, ты глаза-то открой!

– Эй, ты! Обернись к нам!

Вероника невольно оглянулась. На неё таращились две женщины, с корзинами, из которых торчали рыбные хвосты, виднелись клубни картофеля, золотистые луковицы – они возвращались с рынка.

– Ты чего так вырядилась?

Вместо ответа Вероника повернулась и пошла прочь.

– Ты смотри, и говорить с нами не хочет! Девка, а в штанах!

– Не говори! Безобразие! Нет на неё Дона Кон Рабиа!

Вероника ускорила шаг.

Начинало темнеть, звёзды стали проступать в небе. Улицы совсем опустели. В окнах зажглись лампы. Из труб потянуло дымом, пахло печёным свежим хлебом.

Вероника оказалась у старого заброшенного дома. Пустые проёмы окон мрачно смотрели на улицу, сквозь стропила провалившейся крыши была видна холодная луна.

Вероника без сил опустилась на ступени разрушенного крыльца. Ею овладело отчаяние. Она пыталась сдержаться и смогла – слёзы покатились градом. Она всегда считала себя самостоятельным и сильным человеком. Сильным в смысле характера. Но сейчас она просто не знала, что делать. Мама с папой, Владик – где они? Когда она сможет увидеть их? И сможет ли вообще?

Громкий стук деревянных сандалий ворвался в переулок. Он сопровождался пением:

– Пусть молод мой рыцарь

И беден, как Иов.

Отважное сердце —

Богатство его.

От глаз его синих,

Кудрей золотых

Нет сердцу покоя…

Пение и треск деревянных подмёток оборвался – перед Вероникой стояла девушка примерно её же возраста с глиняным кувшином в руках, горлышко которого было аккуратно замотано чистой тряпицей. На девушке было небесно-голубое платье и вышитый фартук, деревянные туфли сабо. Некоторое время она с любопытством и без малейшей тени стеснения, можно сказать, даже нахально разглядывала Веронику, а потом дружелюбно поинтересовалась:

– Ты чего сопли распустила?

От неожиданности у Вероники моментально высохли слёзы. Она неприязненно смотрела на девушку, не зная, что ответить. Да что было отвечать? Что её занесло незнамо куда, и как выбираться отсюда – совершенно непонятно? Что…

Девушка протянула ей кувшин:

– Хочешь молока?

Вообще-то Вероника молоко в своей жизни пила нечасто, обычно его заменяли йогурты и кефир. Но сейчас она вдруг почувствовала дикий голод. Благодарно кивнув, он взяла кувшин и отпила несколько глотков.

Девушка подбодрила её:

– Пей-пей. Правда, мать велела отнести это молоко госпоже Симоне. Но госпожа Симоне постоянно всё забывает. Кроме того, она воображает себя баронессой и требует, чтобы в её честь провели рыцарский турнир. Так что мать не узнает.

– А если узнает?

– Отлупит.

Судя по безмятежному тону девушки, к таким педагогическим приёмам, как лупка, она была привычна.

Вероника сделала ещё несколько глотков и почувствовала, как возвращаются силы. Она вернула девушке кувшин.

– Спасибо. Как тебя зовут?

– Анита.

– А меня Вероника.

Анита оглядела Веронику и сообщила:

– Ты похожа на пугало.

Что могло не устраивать Аниту, Вероника не поняла. Она решила ответить уклончиво.