– Это удивительно! Вы сами делаете такие жилища? – осторожно отпивая из чашки, спросил Степан и обвёл взглядом стены.

Едва он успел оглядеться как знакомый вкус чая во рту почувствовался невыносимо приятным, заставил замычать от восторга, закивать и зажмуриться.

– А?! Да-да. Чума-мана осень крепкая, – усаживаясь рядом, начал Пайрия.

На неразборчивом, едва понятном языке он сказал, что хижины хоть и разборные и выглядят хрупкими, но являются прочными и устанавливаются по старинной, проверенной веками технологии. Даже самые небрежно собранные выдерживают сильные ветры в открытой тундре.

– Не ну бывать, конечна, сваливать. Но редко, это еси ставить не уметь. Совсем-совсем не уметь-мана. Тогда все сразу помогать, – сжал кулаки Пайрия, словно обеими руками растягивал перед собой короткую веревку. – Все друг за друга помогать дружно держаться.

Обучению постройки и уходом за жилищем у ненцев начинают с ранних лет и уделяют этому особое внимание. На один чум более тридцати шестов уходит. Сверху их покрывают и бережно укутывают двумя слоями нюков, сшитых из шкур оленей. Укладка тоже особенная. Первый слой – мехом внутрь, а второй – наружу. Всего на зимнее покрытие чума требуется, как понял Степан, более шестидесяти шкур.

– Бедные олени. Наверняка страдают от такого убоя.

– Не-е-е-т-мана! Нета! – помотал головой Пайрия.

Он уверил, что ненцы, да и вообще все местные племена, испокон веков всегда относились ко всем животным тундры с уважением. Берегли, разводили и больше чем нужно не забивали.

– Что для нас оленя-мана? – отпивая горячий чай, сказал Пайрия, – и в месяцы листьев и холода ездема на нёма. Одеваемса в оленя, оленя даёт пишу-мана и жильё. Поэтому оленя у нас многа. Чем больше-мана, тема лучише. Настоящего оленя никогда не бывать мало.

– Зачем тогда вы охотитесь на оленей, если вы о них заботитесь и разводите?

– Да это и не мы-мана, а ребята Пераварукога. А эти наше-мана свои родные-мана, а они на диких-то и не только оленя. Волка, кабана, лисицу. Медведя ещё, – с тенью недовольства проговорил Пайрия.

– И вы им позволяете?

– Они нас защищать. От голодного зверя-мана и таких, как они сами. Толька других, – объяснил Пайрия и тоном дал понять, что не желает продолжать об этом разговор.

– В других стоянках тоже есть ещё охотники?! – переспросил Степан.

Пайрия кивнул.

– И бандита. Опасна бывает нас грабить-мана. Нападать. Валадимера защищать, без них опасна-мана, – он опустил взгляд, сдерживая в себе тревогу, сожаление и грусть, будто расписывался в собственной беспомощности.

Степан призадумался и вновь отпил чай. Не зря он сюда прибыл. Удалённость цивилизации способствовала усилению беззакония. Здесь всюду были преступления и тайны, скрытые плохо, неуверенно, впопыхах, заставляющие всё время обращать на себя внимание. Казалось бы, к чему они в заполярном кочевом поселении? Степана это насторожило, но любопытствовать он не стал. Не любил назойливо совать нос в чужие дела. Не хотел тем самым подтверждать и без того скверную репутацию профессии журналиста, но тайный следователь в нём ликовал от пребывания в нужном месте в нужное время.

– А у вас в стаде и самцы и важенки? – сменил тему Степан.

– Да-а-а-а, последних, даже больше-мана, – улыбчиво проговорил Пайрия, – так что друзьяма Црына есть из кого выбиратя. Только вот для упряжи они не годятся-мана. Не ходовые. Для нарт нужна сильный-мана, рогатый! – добавил он и сложил над головой руки растопыренными пальцами, будто подтверждая правдивость сказанных слов.

В чум вошла хозяйка – невысокая женщина, которая недавно проверяла загон. Она была одета всё в ту же плотную шубу и махровую бордовую косынку. Степан привстал, вежливо поздоровался. Женщина что-то сказала на нен-ваде в ответ, отряхнулась от снега и стала хлопотать у печки.