– Не волнуйтесь, никто и не догадается, что вы стояли на коленях. Я сделаю крупный план, только ваше лицо и ваза.

– А, тогда хорошо! – Малявина послушно выполняла указания фотографа.

– Теперь можете опереться на локти. Вот так. – Эдуард Петрович просто наслаждался своей маленькой местью.

Я едва сдерживала смех, наблюдая за ним.

– Не переусердствуйте, мастер.

– Все под контролем.

Дива и лжефотограф переместились в спальню, где Малявина, под щелканье фотокамеры, еще минут десять позировала на кровати.

Крапивина я отрывала от неожиданно полюбившейся работы чуть ли не силой.

– Нам еще надо на самолет успеть, Денис Альбертович.

– Ах, да. Простите. Увлекся.

– Ой, мне так приятно было с вами работать, я получила огромное удовольствие. – Малявина взяла под руку моего помощника и кокетливо прижалась своим пышным бедром к его ноге.

Крапивина перекосило от негодования, но, надо отдать ему должное, он сумел совладать со своими эмоциями.

– Мне тоже. Вы потрясающая женщина, – очень правдоподобно соврал Эдуард Петрович.

– Ой, ну что вы.

Надо было бежать отсюда, бежать, бежать и бежать.

Мы мчались по дороге в сторону города, когда Эдуард Петрович, осознав все, что с ним недавно произошло, ужаснулся своему поведению.

– Неужели это был я? – Крапивин сидел с каменным лицом. – Я ее фотографировал, я позволял ей кокетничать со мной.

– Вы и сами с ней неплохо кокетничали, – добавила я масла в огонь.

– Какой ужас! – Крапивин схватился за голову. – Как это отвратительно.

Он поныл пару секунд, а потом неожиданно накинулся на меня:

– Что вы со мной делаете? Вы ломаете меня, я не такой, со мной так нельзя.

– Вы сами изъявили желание сопровождать меня. Никогда не поздно отказаться, – усмехнулась я.

– Нет, я должен это пройти до конца, – смело признался журналист. – Что вы думаете делать дальше?

Мы с Крапивиным проанализировали ситуацию, точнее, я уже сделала свои выводы после встречи с Малявиной, но Эдуард Петрович настоятельно требовал поделиться с ним своими соображениями.

– Будем искать ее спонсора, думаете, это он меня преследует?

– Честно говоря, сомневаюсь, – разочаровала я Эдуарда Петровича. – Заметьте, говоря о журналистах, Малявина вас не упомянула. Думаю, она и фамилии вашей не запомнила, вы для нее один из тех, кто оклеветал, оговорил, унизил.

– Не может быть, – с сомнением сказал Крапивин. – Я написал всего две статьи о ней, и они были самыми громкими.

– Возможно, так и было, но она вас никак не выделила.

– Ну ничего, ничего. – Крапивин был возмущен невниманием к своей персоне. – Я такую статью о ней напишу, такую статью! Она меня на всю жизнь запомнит.

– А вы тщеславный человек, Эдуард Петрович, – усмехнулась я.

Меня смущал еще один момент, о котором я решила не говорить с Крапивиным. Его желание писать разгромные статьи во время моей работы несколько настораживало, он мог запросто испортить все дело. Поэтому я предпочла не делиться с ним всеми своими соображениями, ограничиваясь поверхностными рассуждениями вслух.

Мы решили перекусить в небольшом уютном кафе на одной из центральных улиц Тарасова. Я дождалась удобного момента, когда Крапивин оставил меня в одиночестве, и позвонила своему старому знакомому Александру Каменеву. Санька всегда помогал мне с информацией, которую умело находил в Интернете. Я решила через Каменева узнать хоть что-нибудь о покровителе Малявиной.

Пропуская долгую приветственную церемонию со стандартными вопросами: как дела и что новенького, я быстро перешла к делу:

Конец ознакомительного фрагмента.