Приведу один факт, хорошо иллюстрирующий противоречие между распространенным мнением о Куроне и действительностью. Сразу же после рождения «Солидарности», находясь на вершине славы, Куронь участвовал вместе с Валенсой в митинге на щецинском стадионе. Его приняли овацией. Каждая его фраза сопровождалась бурей аплодисментов. Кроме одной: «Мы противники насилия и независимо от обстоятельств не будем мстить коммунистам». В телефонном разговоре со мной Куронь в тот день сказал: «Я понял тогда, что аплодировали вовсе не мне, а моему образу в официальной пропаганде. Во мне видят и хотят видеть революционера, поджигателя, готового резать горло всем красным».

Куроня применительно к его практической деятельности часто критиковали за умеренность. В КОРе его идею Комитета общественного спасения ждало ожесточенное сопротивление. Куронь имел в виду коалиционное правительство, которое получит поддержку как партии, так и «Солидарности» вкупе с Церковью. Он выдвинул эту мысль в тот момент, когда ситуация становилась все более безнадежной, а позднее ее подхватил PAX и даже кое-кто из партийных руководителей. Трудно сегодня сказать, была ли эта идея реалистичной. В любом случае она указывает, в каком направлении шли его мысли.

Аналогично обстоит дело со съездом «Солидарности»: Куронь подвергся там резкой критике, так как защищал компромисс по вопросу об идее создания органов рабочего самоуправления в промышленности. Это показывает, до какой степени драматичной была ситуация, в которой находились люди, подобные ему, – впрочем, и все движение тоже: осознавая мощный революционный потенциал «Солидарности», они старались сдержать взрыв. В поисках решения этой антиномии Куронь уже в сентябре 1980 года предложил программу, которую другим предстояло принять лишь спустя несколько месяцев: стремиться к modus vivendi с властью на основе ясного и четкого разделения сфер влияния. Внешнюю политику, армию и полицию предполагалось оставить власти в качестве ее прерогативы. Вопросы экономической и общественной жизни планировалось решать путем переговоров между властью и обществом, представителем которого выступает «Солидарность». Такой дуализм находил бы отражение в двухпалатном парламенте, где одна палата находится в руках власти, а вторая, общественно-экономическая, выступает как представитель общества.

Центральную роль в этой системе предстояло играть принципу самоуправляемости. Во время заседания Общенациональной комиссии «Солидарности» в июле 1981 года – наиболее интересном из всех подобных, поскольку на нем впервые встал вопрос о политической стратегии, – Куронь произнес речь, тезисы которой одобрила вся комиссия. Он рассуждал просто и напрямую: мы не можем взять власть на выборах и не можем принять модель тоталитарной партии; единственный путь, который открыт перед нами с целью вернуть народу духовную самостоятельность, – это путь автономии отдельных секторов общественной жизни, путь взятия власти там, где это возможно. Таким образом, программа самоуправляемости стала революционной программой борьбы за хозяйственно-экономическую власть. В середине 1981 года эта программа приобрела огромную популярность.

Но два месяца спустя, когда напряжение росло, тот же Куронь со всей решимостью высказался за компромисс и навязал его профсоюзу – таким способом он подре́зал крылья всему движению муниципального самоуправления. Ведь революционное движение, то есть движение, у которого не проговариваемой вслух целью является хотя бы частичное лишение правящих классов собственности, не может довольствоваться компромиссом, в том числе даже выгодным для себя. Рабочих не интересовала ни самоуправляемость предприятий, реализуемая самими трудящимися, ни более рациональная организация экономики, если главные решения оставались бы в руках власти. Самоуправляемость вызывала у них интерес только как инструмент политической борьбы.