Катерина Перекусихина – племянница Марьи Саввишны, хоть и была девицей крайне легкомысленной, весело чихнув, от шкатулки отмахнулась, сказав, что это всего лишь возможность одним поживиться за счет других и что тот, кто придумал эту игру вор и все возьмет потом себе.

Варенька не стала ее ни в чем убеждать, тем более что сама сделала самый незначительный взнос, но предложила шкатулку княжне Трубецкой. Екатерина Сергеевна вроде бы даже взяла ее, открыла и воззрилась внутрь, но потом молча вернула Вареньке, сказав, что видит достойной для себя лишь ту вещь, о коей мечтать ей не приходится. С тем она опустила глаза. Варенька видела, как хищно блеснул взгляд Перекусихиной-младшей. При дворе ходили слухи, что княжну Трубецкую дарил вниманьем сам Потемкин. Варенька тоже это знала и тотчас вспомнила про перстень с брильянтом. Не о нем ли говорила Екатерина Сергеевна?

Однако она стояла в растерянности посреди фрейлинской и раздумывала, кому предложить эту злополучную шкатулку. Но вот одна из дверей отворилась и в комнату вошла камер-фрейлина Протасова. Оглядев девушек, которые тотчас повскакивали с мест и присели в реверансе, она указала перстом на Варвару и поманила ее к себе.

Варенька подошла, робея. Черная и усатая Протасова всегда внушала ей страх, хотя ни злой, ни ехидной ее нельзя было назвать. Нраву она была пожалуй даже приятного.

– Что это у тебя, Варвара Дмитриевна?

– Вот. – Варенька бесхитростно протянула Анне Степановне шкатулку.

– А, Посланец, – отмахнулась Протасова, – одумайся, детка. Мне уж он истинно ни к чему.

С тем Анна Степановна звонко расхохоталась. Потом проговорила:

– Ну тебя, Варвара Дмитриевна! Поди, посмеяться хотела надо мной?

– Да что вы, Анна Степановна! Разве я могла… разве… – лепетала Варенька.

– Да Бог с тобой! Чего стушевалась, княжна Варвара? Будет. Я вот тебе поручение дам. Поедешь проветришься. Коли хочешь и домой заедешь, поди давненько не видала маменьку.

– С прошлого четверга.

– Тогда ступай. Поручение будет – поехать к ювелиру Функу, что на Адмиралтейской. Знаешь ли?

Варвара кивком подтвердила.

– У государыни вот тут, – с тем она показала Вареньке брошь в виде корзиночки с цветами, – вот, видишь, камушек выскочил. Да не нашли камушек-то. Так вели ему подобрать такой-же и вставить на место. Да побыстрее пусть сделает. Государыня очень желает надеть брошь-то.

С тем Протасова убрала украшение в коробочку красного дерева, отделанную перламутром, и вручила Варваре. Та присела в реверансе.

– Ну, поди с Богом¸– отпустила ее камер-юнгфера, – да, ты сначала от посланца-то избавься. Долго держать его при себе примета плохая, а в комнате у себя и вовсе не храни – иначе в девках останешься, уж помяни мое слово.

С тем Протасова, которая под сорок лет находилась все еще в незамужнем состоянии, затворила за собой дверь. И там за дверью снова послышался ее звонкий переливчатый смех.

                              ***

Повеление государыни, а Варвара не сомневалась, что всякие распоряжения во дворце, в конечном счете, делаются именно государыней, следовало выполнить немедленно. Ведь было сказано «пусть сделает побыстрее». А это означало, что брошь как можно скорее нужно было ювелиру доставить. Вот Варвара со всех ног и припустила. Экипаж для всяких фрейлинских, читай «матушки императрицы», надобностей всегда был под парами. В него Варвара и прыгнула, едва надев шубку, и шестерка откормленных породистых лошадей сразу рванула с места. У ювелира были, и глазом не успела моргнуть.

Дорогой Варенька осознала, что в руках у нее сразу две шкатулки – и та, что отдана Протасовой, и та, которую передал ей Комарицкий и названная Анной Степановной «посланцем». Должно, лет двадцать назад тоже в такую игру играли, вон у камерюнгферы о ней какие воспоминания остались. Может быть, Анне Степановне нравился тогда какой-нибудь кавалер, а он вот не ответил ей на чувства, и осталась она незамужней. Интересно, всегда ли у нее были такие усы или выросли с возрастом? Если первое, то шкатулка совсем ни причем, и замуж ее не взяли как раз из-за этих усов, но вдруг все-таки из-за шкатулки. Куда же ее деть? Просто так не оставишь, вон там перстень какой драгоценный, еще возьмет кто-нибудь, кому он не предназначается, а ее, Варвару обвинят в воровстве. Нет, надо все-таки кому-нибудь шкатулку отдать.