– По вашему пожеланию, господин, я принёс самый отборный бухарский товар! Такого не найти во всём базаре: лучшие ткани, редкие книги, кинжалы дамасской работы и великолепные одежды. Выберите, чего пожелает ваша душа, а завтра я пришлю слуг забрать то, что вам не приглянулось.

Зарип-бай поклонился и подмигнул покрасневшему от нетерпения юноше. Как только купец с приказчиками удалился, Тенгри-Кул запер дверь на засов и как безумный устремился к сундуку. Под ворохом тончайших материй мурза нашёл девушку, и ноша, показавшаяся невесомой, оказалась в его руках! Тенгри-Кул опустил танцовщицу на ковёр, его смущало беспамятство красавицы, но зато он мог безнаказанно взирать на распростёртое тело. Ресницы девушки затрепетали, силясь разомкнуться хоть на миг, но беспамятство не желало разрывать своих оков. Непокрытая покрывалом изящная головка беспомощно откинулась на длинный ворс ковра, распущенные чёрные косы разметались вокруг девичьего стана. Она была так заманчива, так близка и доступна, Тенгри-Кул облизнул пересохшие губы и склонился над девушкой. Но в то самое мгновение скорбный образ матери явился перед ним, он представил, что она сказала бы ему, как стыдилась бы поступка единственного сына. А ещё вспомнилось виденное когда-то избиение камнями преступника, совершившего насилие. Но за танцовщицу и невольницу кто спросит столь строго? И всё-таки юноша отшатнулся, ощутив бездну, разверзшуюся перед ним. Разве это было не нравственное падение, ловушка Иблиса, о которой так часто вещали имамы? Он был в шаге от того, чтобы назваться насильником, и вид приготовленной для него жертвы стал обвинением готовящегося греха.

Только сейчас глаза приметили то, чего не желали видеть в приступе влечения, её беспамятство рассказало о многом. Должно быть, Айша не соблазнилась высокой платой и отказалась идти к нему, раз к ней применили силу. Ничто не поколебало устоев невинной девушки. И в кого же ныне он превратится в глазах этого целомудренного ангела, которого бездумно причислил к падшим женщинам?

Теперь Тенгри-Кул с нежностью и состраданием вглядывался в бледное лицо девушки. Ему даже показалась, что Айша не дышит, и юноша поспешил принести кувшин с родниковой водой и торопливо побрызгал на её лицо, а потом смочил плотно сомкнутые губы. Они доверчиво разомкнулись, принимая живительную влагу, Айша шевельнулась и открыла глаза. Она не понимала, где находится, с недоумением вглядывалась в склонившегося над ней Тенгри-Кула, и вдруг тень страха промелькнула в глазах. Айша бежала бы прочь, как дикая лань, но ноги не слушались. Она вскрикнула в страхе, когда Тенгри-Кул протянул руку, но он лишь помог ей подняться. Юноша больше не касался девушки, а она ощутила холод, когда лишилась его тёплых прикосновений. Зябким движением Айша охватила плечи, с напряжением следя за мурзой. Тенгри-Кул отошёл к окну, он избегал смотреть на красавицу, ведь она не перестала быть соблазнительной и влекущей, только жгучий стыд сметал прежние недостойные желания. Наконец, он нашёл в себе силы прервать затянувшееся молчание.

– Простите, Айша, но вам придётся провести ночь здесь. – Он жестом руки остановил её возражения. – Не беспокойтесь, я не прикоснусь к вам. Если б было возможно, вы покинули бы этот дом немедленно, но, к сожалению, это не в моих силах.

Голос Тенгри-Кула был тих, но в нём она расслышала удручённость и смятение, а если бы сумела заглянуть в душу юноши, то заметила бы и стыд человека, воспитанного в благородных правилах. Мурза опустился на суфу и, не поднимая глаз, негромко продолжал: