аккуратно сложенный в точку

печальный веселый странный.

2.25.

Движения тихих мыслей… звуки

касания теплых губ и согревающие руки

Счастливая луна на своем троне

иллюзии в глазах и на ладони

мелькающие призраки… их лица

и расцветающие в огне пламенем крылья листья

Мальчик не ставший ее мужем спрятанный но очень юный

незаметный для тысячи глаз как крапива жалящий жгучий

Море крадущее воду у рек обжигающие прикосновения рук

в водовороте стихий крапива как трепет огонь ее губ

На этом празднике танцующих женщин детей

полные налитые молоком колоски зерен хлеба

цветные полотна рубах и нивы

горячие колышущиеся ивы

Колени ее берегов следы ее снега

полноводные колоски рек и узкая талия линии света.

2.26.

Великолепный дом… построенный средь хаоса и ночи

в нем плакали шакалы от тоски

пруд закипал и покрывался кровью

а рыбы выбегали из воды

И слушала луна их плачь и слезы и вторила и подпевала с высоты

она ходила в фиолетовом морозе и в ледяном дыхании пустоты

В сосуде с глиной жизнь не раз рождалась

и умирали в страшных муках города

а с небоскребов с хохотом срывались

– безумцы… слуги короля

Горящие угли в кармане и тлеющие идола глаза

оранжевые губы и колени нагие как зимой луга

Какая скука незаметно подбежала какая скука утащила тишину

и мы теперь в безумном этом звуке живем в чистилища аду

Оно еще ребенок за кустами она еще покойник но жива

рой золотистых листьев окружает и за душу берет ее рука

И била жизнь во все колокола и открывались запертые двери

звала меня вперед судьба к недостижимой но заветной цели

Таинственные знаки в облаках едва заметные на солнце тени

приметы карты в рукавах все направляло к цели.

2.27.

Примуса как трели паровоза звонче чем церквей колокола

по ночам о жизни песни пели спиртом разбавляя голоса

Лошади стучали по асфальту цокая подковами в ночи

будто бы богов своих просили дать огня согреется у печи

Будущее уходило не начавшись прошлое терялось в полутьме

я хотел… хотел… принять причастие но не хватило его мне

Тихо звуки обрывались незаметно замолкали голоса

паровозы церкви разрушались и касалась мира тишина.

2.28.

Мембранной он расширительной вдыхает чистенький кислород

Белый с иголочкой ангел металлический манекен на чердаке

застывший статуей в парке под голубями в их голубином дерме

Крылышками болтает щечками трясет

счастье его в диаметре что перечный стебелек

Стройных его конечностей скрученная листва

лианами выползает на улицу из тазика у окна

Укуси меня злой азот в бороду бес мой закрой рот

к черту это все в задницу но не как не наоборот

Пусть диаметр мой меньше радиуса и пусть жизнь колесо

я ж возьму его на руки и с горы брошу в окно

И покатиться и покатиться по дорогам моя судьба

и не понять то ли сдохнуть хочется то ли пить и плясать

Узкоколейкой тронется капелью по стеклу побежит

шепот листвою застелется тишиной задрожит

Архитектурная концепция с точкой в центре радиуса фонаря

как бомбардировочная авиация сметет плохо лежащие втихаря

А я невесту возьму себе юную будет меня старого целовать

и быть может еще передумаю раньше времени помирать

укуси меня злой азот

в бороду

бес мой закрой рот

пусть диаметр мой меньше радиуса

но я знаю мне повезет.

2.29.

Он создал красоту и красота разлившись океаном

заполнила собою мира тишину

Трехмерной проекцией птицы парящей над морем жил много жизней подряд

пока океаны сменялись землею пока земля вновь отступала назад

Он был человеком в огне огнем в человеке

горящим но несгорающим никогда

энергию чистую хранящий частицей солнца в глазах

Он был человеком любимой игрушкой огня

придуманным чтобы из пламени рождалось начало дня.

2.30.

Рваный пульс как чугунная вязь в кружевах скучал