– Не дури, – сказал он брату, возвращая Ваньку. – Загубишь парня. Малец хорошим купцом может стать. Он уже в мехах не хуже моего разбирается, а ты его в мазилы хочешь определить…

Дмитрий брата послушал и решил подождать с определением профессии сына еще годик.

Весь этот год, вплоть до середины лета Ванька жил ожиданием очередной поездки на ярмарку. Официально она открывалась 15-го июля, однако Сытин прибыл на нее уже в начале месяца. Теперь он определился на службу к тому самому коломенскому купцу, у которого года назад брал товар на продажу. Бойкий мальчишка вновь угодил хозяину и заработал больше, чем в прошлом году – 30 рублей. Когда ярмарка уже подходила к концу Василий Кузьмич, воспринимавший Ваньку уже чуть не как собственного сына, сказал ему:

– Что тебе ехать домой и болтаться там без дела, поедем, я устрою тебя в Москве.

Лучшего Ванька и не желал. Москва была тогда главным российским торговым и промышленным центром. А для костромского мальчишки, видевшего себя в мечтах большим меховым торговцем, она была и вовсе центром мира, средоточением всех мыслей и устремлений. Юный Сытин согласился на предложение хозяина почти не раздумывая. Половину заработанных денег он отдал купцу, за проезд, а половину – отослал в семью, матери.

Но сразу добраться до Москвы не вышло. Сначала пришлось остановиться в Коломне, где у Василия Кузьмича была основная торговля. Поселив парнишку в своем доме купец отправился в первопрестольную для того, чтобы уладить там какие-то свои меховые дела и, заодно, подыскать для место для Ваньки.

Больше недели мальчишка провел в чужом городе среди незнакомых людей. Впрочем, незнакомыми они были ему только разве что на самых первых порах. Уже в ближайшие несколько дней он сумел передружиться с домашними, с рабочими-скорняками и с соседскими пацанами. Степень сближения дошла до того, что в воскресенье его пригласили поучаствовать в традиционной забаве – кулачной схватке между «заводскими» и «фабричными». И хотя такие стычки обычно не оборачивались тяжелыми увечьями, а до убийства и вовсе редко доходило, все-так юный Ванька испугался. Он вежливо поблагодарил пригласивших, но отказался, сославшись на слабое здоровье. Однако посмотреть на драку все-таки пришел. Место он занял среди многочисленных, подтянувшихся к мероприятию, зрителей, на пригорке рядом с лугом, на территории которого ожидалось основное сражение.

Противники пришли на место двумя большими толпами, среди которых были представители абсолютно всех возрастов, от юнцов, до стариков. Первоначально обе толпы расположились лагерями примерно в полусотне шагов друг от друга и начали словесную артподготовку:

– Ну, Бова, смотри, как бы я тебе морду не набил.

– А ты, Еруслан, держась покрепче, да глянь, чтобы я тебе фонарей не наставил.

Активную фазу драки начало молодое поколение. Не дожидаясь, пока взрослые достаточно раззадорят себя выкриками, мальчишки с криками и гиканьем сошлись в рукопашной. Постепенно в образованную ими кучу начали вливаться и вовсе более старшие товарищи. Кишащее месиво росло, отличить в нем членов одной команды от членов команды другой можно было, разве что только на слух, судя по тому, кого они призывали бить – заводских, или фабричных. Но призывы эти только декларировались и все получали все примерно поровну, как от чужих, так и от своих. Схватка продолжалась около часа, пока одна из сторон не победила, и не погнала проигравших с поля боя. Определить кто именно и кого именно погнал было сложно, но гнали в направлении именно того пригорка, на котором расположились зрители. Видимо, проигравшие хотели смешаться с толпой, и у них это получилось. В результате те из зрителей, кто не успел сообразить и вовремя убраться, были так же включены в ряды драчующихся и получили свою порцию тумаков. Несколько хороших затрещин пришлись и на Ванькину долю. Потом он часто и с восторгом о них рассказывал.