– Этого не понадобится.

– Но ведь я арестован?

– Нет. Мы просто продолжим беседу об индийском искусстве, но не здесь.

Всю дорогу до управления уголовного розыска задержанный угрюмо молчал, по-детски надув губы. Его отвели в крохотный кабинет Кудрявцева, где он занял два стула и почти всё свободное пространство. Пропавшую статуэтку отправили на экспертизу, в результатах которой никто почти не сомневался. Они были готовы к самому появлению Ковыльца, закончившему работу на месте преступления.

– Группа крови на статуе совпадает с группой крови «достигшего нирваны», – сообщил ему Кудрявцев. – Что даёт основания считать, что орудием этого самого достижения послужила именно она.

Следователь повернулся в сторону Дормедонтова, который продолжал изображать смирение со своей трагической судьбой.

– Гражданин Дормедонтов, поясните, пожалуйста, как в вашей квартире оказался этот предмет? – деликатно спросил он.

Внешне Ковылец выглядел человеком вполне безобидным. В его взгляде, напрочь лишённом агрессии, читались жизненная мудрость и страдание за весь мир. Говорил он всегда вежливо и уважительно спокойным приятным баритоном, никогда не повышая голоса. В то же время любой представитель преступного мира предпочёл бы попасть на допрос к грубому громиле, чем к нему. Любезно и неторопливо он мог «пытать» упрямцев по несколько часов подряд, пока у того не кончалось терпение и он не сознавался во всём.

Майор Кудрявцев был более нетерпелив, потому не чурался методов по жёстче. Он также не любил повышать голос и прибегать к угрозам. Его метод заключался в том, чтобы создать допрашиваемому такую ловушку, из которой тот не выберется; поймать его на лжи, и уж тогда тому самому придётся вывернуться наизнанку.

– Почему, когда вас спросили о статуе, вы делали вид, что не знаете, о чём идёт речь? Вы ставите себя в трудное положение. Хоть, по-вашему, это и помощь в достижении нирваны, но за это вы можете получить реальный тюремный срок.

Эта перспектива поколебала его планы хранить молчание.

– Хорошо, – процедил он. – Я объясню вам. Но я его не убивал. Когда вы пришли ко мне, я знал, что учитель мёртв. Вчера вечером я, воспользовавшись ключом, вошёл в лавку с чёрного хода и обнаружил его с окровавленной головой. Этот, как вы выразились, предмет, лежал на полу под прилавком. Я, конечно же, растерялся. Первое, что пришло мне в голову, поднять его с пола. Когда я сделал это, то почувствовал непреодолимое желание унести его с собой. Я сунул его в пакет и выбежал из лавки так же, как и вошёл. Это всё.

Закончив речь, он уставился на крышку стола, и в дальнейшем отвечал на вопросы односложно, механическим голосом, изредка разбавляя нехитрые ответы фразой: «Я его не убивал.»

– В котором часу вы зашли в лавку? – спросил Русаков.

– В восемь.

– Ну, да. Казначейство находится в двух минутах от лавки… Лавка уже была закрыта?

– Нет.

– Вы всегда пользуетесь чёрным ходом?

– Да.

– Вы закрыли за собой дверь? – спросил Ковылец.

– Нет.

– Вы сразу поняли, что он мёртв?

– Да.

– Почему вы не вызвали милицию? – задал вопрос Кудрявцев.

– Не знаю.

– Почему эта статуя похожа на вашего учителя?

Это была одна из ловушек майора. Выбраться из неё Дормедонтов не мог, но его спас телефонный звонок, на который начальник уголовного розыска должен был ответить. Подозреваемый вновь оказался в руках Ковыльца.

– Если смерть была для Рамачакранты не концом жизни, а лишь неким переходным этапом, за которым начнётся другая жизнь, то убийство расценивается его учениками не как преступление, а наоборот.

– Я его не убивал.

– Этого никто и не утверждает. Я хочу спросить: как по-вашему, кто-нибудь из благодарных учеников мог из самых благих побуждений помочь учителю обрести вечный покой?