И практически все мне сходило с рук, и даже там, где ходить приходилось по лезвию, по тем разработкам и материалам, на которые отдельные коллеги и руководители откровенно смотрели с упреком или даже ненавистью.

Однако, работая по делу с Марком Соломоновичем, мне все же пришлось допустить одну досадную осечку, позволившую системе избавиться от меня… Ну что же, всего не просчитаешь. Не предусмотришь. Соломку везде не подстелешь.

В итоге одна ошибка, допущенная мною, позволила дереву сбросить, избавиться от этого надоедливого плода…

А может, это все было сделано вовремя? Я наелся ею, научился всему, насытился ее плодами, и она отпустила меня и простила… как заблудшего сына. Как отпускает медведица своего повзрослевшего медвежонка, выросшего на ее молоке, как выросший тигренок уходит от своей матери в самостоятельный путь, на свою тропу, территорию…

Не будет ветер дуть – листок не пошевелится.

Татарская пословица.

Это был конец осени 2006 года. Я постоянно мотался в городскую прокуратуру к следователю Шушарину Василию Николаевичу, который вел уголовное дело о коррумпированном чиновнике.

Я, как опер, поднимавший материал с самого его дна, инициировавший возбуждение данного дела, осуществлял его же сопровождение, выполняя отдельные поручения следствия, отвозя-развозя запросы, собирая и привозя ответы, выполняя отдельные несложные следственные действия.

Порою я был у Шушарина чаще, чем на рабочем месте в своем служебном кабинете. Объем выполняемой вспомогательной работы по делу был достаточно велик, но это не смущало меня, мне это даже нравилось.

Небольшой кабинет Шушарина был расположен в самом конце коридора помещения, занимаемого следственным отделом городской прокуратуры города Новосибирска.

Вместе с Шушариным в одном кабинете, прямо напротив его стола, находилось рабочее место еще одного следователя. Его звали Илья со странной фамилией Нор.

Мы познакомились с ним тогда же, когда я в первый раз прибыл к Шушарину.

– Илья. Нор. Фамилия такая, – представился он мне.

– Нор? Странная фамилия. Француз, что ли? Парле франсэ? – спросил я, засмеявшись.

– Я-я… натюрлих, – ответил Нор и рассмеялся в ответ басистым смехом.

Скажу вам откровенно, что странных фамилий у героев этой повести будет достаточно много, и не потому, что я их так видоизменил.

Я, естественно, подкорректировал часть из них, но и в действительности участники тех событий просто блистали особыми «прицепами» к своим именам и отчествам…

Когда я был у Василия и обсуждал с ним отдельные моменты нашего дела, Нор постоянно сидел за своим столом, уткнувшись в монитор компьютера.

Его стол был завален томами каких-то уголовных дел или материалов доследственных проверок.

Зачастую мы с Василием громко обсуждали материалы «нашего» дела, какие-то результаты следственных действий, перспективы расследования того или иного эпизода. При этом часто просто балагуря, хохоча, распивали чай в разукрашенных под старую русскую роспись чашках.

Нор же всегда был в одиночестве. Я никогда не видел, чтобы к нему приходил кто-то из оперов хоть по какому-то делу. Я даже жуликов или свидетелей, допрашиваемых им, ни разу не видел в кабинете.

Складывалось впечатление, что он вообще статист какой-то, поглощенный работой над бумажными архивами… Мне казалось, что он отвлекался от своей писанины только тогда, когда я заглядывал в кабинет и начинал балагурить с Шушариным.

Нор с удовольствием присоединялся к нашему чаепитию, вставлял свои «пять копеек» в шутки юмора, и тогда оказывалось, что он свойский парень, очень любящий пошутить и посквернословить.