Правда, неподалеку группировались городские театры и мюзик-холл, зоопарк и планетарий… И всюду хотелось побывать. Однако ночевать нужно было приходить не позже десяти вечера. Опоздавших строгая вахтерша могла не пустить на ночлег вовсе. Накануне прослушивания Эхо с девчонками до утра гуляли по ближайшей от общежития Мытнинской набережной, наслаждаясь невиданной белой ночью. Над городом плыл аромат сирени. От надежд сжималось сердце. Той ночью Эхо почти не спала. Наутро она появилась перед комиссией в изрядно помятом виде. Руководитель хора решил, что легкомысленная девица гуляла с местными кавалерами всю ночь напролет. Однако на первой же репетиции голосистой первокурснице поручили солировать. Факультетский хор сплошь состоял из парней. Оттененное мужским сопровождением, контральто девушки зазвучало особенно выигрышно!

Студенты принялись наперебой приглашать хорошенькую иностранку на свидания. Хором руководил ее будущий муж. Певица уважительно называла его по отчеству: Игоревич. А тот принялся ревновать новенькую к каждому фонарному столбу. Еще никто не выписывал вокруг студентки таких замысловатых кренделей. Поначалу это отношение ей льстило. Приходя в студенческое общежитие, где жила его возлюбленная, Игоревич был щедр ко всем! Он одаривал всех девчонок редкими тогда шоколадными конфетами. «Чернослив в шоколаде», «Мишка на Севере». Что этот парень в ней нашел? Сама себе Эхо казалась абсолютно заурядной. Она никогда не считала себя красивой. Так, глаза ничего… Ну, высокая, ну, полька! То ли дело Игоревич – потомственный аристократ, ленинградец в третьем поколении, талантливый музыкант с консерваторским образованием.

Парень ухаживал за ней сдержанно, целоваться не лез. Он развлекал свою солистку как мог: то экскурсия в Русский музей, то вылазка на каток, то поход в знаменитую кондитерскую «Норд». Игоревич водил ее в «Золотую кладовую», завел абонемент в Филармонию. Постепенно студентка полюбила слушать классическую музыку. Она рассматривала полотна старых мастеров и погружалась в тексты серьезных авторов. Будто впитывала все то, чем потом поделится с публикой. Игоревич переделывал молодуху «под себя». Даже отправил на прием к хорошему стоматологу, который поставил коронки на передние зубы девчонки и вернул ей белоснежную улыбку. В руки Игоревича попал по-настоящему сырой материал: Эхо не умела держаться на сцене, сутулилась и спотыкалась. Парень часами учил ее двигаться по сцене.

Когда ухажер представил Эхо своей матери, юная полька поняла, что его решение всецело зависит от мнения будущей свекрови. Через двадцать лет сцену их знакомства почти документально воспроизвели в ретроленте «Москва слезам не верит!» Девушка так боялась не справиться со столовым серебром, что отказалась сесть за стол! Но от матери избранника веяло таким теплом, что Эхо успокоилась. За окнами шумела стройплощадка. Из шаланды с прицепом выгружали стройматериалы: песок, камень, стекло… Там перекрикивались рабочие, подъемный кран уносил вверх что-то огромное. На месте снесенной церкви возводили концертный зал. «Вот бы в нем хоть разок выступить!» – размечталась начинающая дива…

Мать Игоревича полюбила студентку всем сердцем, и послушный парень наконец признался девчонке в любви. Вскоре Эхо стала женой музыканта. Философия отошла на третий план. Какая тут учеба? Студенческий хор превратился в популярный эстрадный ансамбль. Пользуясь языком тех лет, ВИА. На общем собрании парни решили назвать его «Дружба». Этим участники хора декларировали, что связывает их с солисткой. В первой части концерта парни поочередно солировали, после антракта переходили на подпевки. Единственной звездой второго отделения становилась Эхо. Если она бывала занята, коллектив мог выступать без нее – в нем были и другие звезды.