Я упомянул ассимилированного еврея, который подгоняет теорию под свой выбор. Хочу тебе объяснить это явление поподробнее. Я давно обратил внимание на этот феномен, но поначалу боялся обобщать. Хотелось еще проверить моё предположение. Со временем примеров у меня скопилось так много, что вывод стал неизбежен.

Итак, я утверждаю, что когда еврей с пеной у рта отстаивает некую теорию, оправдывающую смешанные браки – ищи смешанный брак у него в семье. Подчёркиваю: с пеной у рта. Когда видно, что наболело.

Такому еврею нет смысла что-то доказывать на теоретическом уровне, спорить, искать доводы. Всё это – борьба с симптомами. Стоит обратить его внимание на корень болезни. Стоит ненавязчиво спросить, кто у него вступил в такой брак. И когда окажется, что у него русский дед, или жена, или невестка, – вежливо указать ему на это обоснование его точки зрения. Это и будет исчерпывающий контраргумент.

У меня есть друг и коллега, реб Симха. Интеллигентный, умный, энциклопедически образованный еврей из Риги, большой знаток Торы. Он сначала не хотел соглашаться с моим объяснением. Говорил, что нет никакой связи между генеалогией и взглядами человека. Вполне может найтись еврей, не вступавший в смешанный брак, и не имеющий родственников, вступивших в смешанные браки, но при этом духовно ассимилированный. И от этой духовной ассимиляции произойдут его воззрения. Мы много дискутировали с реб Симхой. Со временем он примкнул к моему мнению. Просто увидел многочисленные примеры моей правоты.

Вот один такой пример. Меня пригласили на «Девятый канал», на телепередачу о гиюре. Я спросил, кто мне будет оппонировать. Редактор ответил, что это будет ортодоксальный раввин Моше. В коридоре телестудии мы встретились, познакомились. Лицо этого человека показалось мне знакомым, но ничего более определенного я не вспомнил. Я спросил у Моше, работает ли он в сфере гиюра. Тот ответил отрицательно. Я предположил, что он этим занимался в прошлом, и получил опять отрицательный ответ. Тогда я задал прямой вопрос: почему Моше интересуется этой темой? На это последовал ответ, что его интересуют разные темы, в том числе и тема гиюра. Тут диалог прервался, и нас пригласили в студию.

Во время передачи Моше высказал настолько извращённое и далёкое от истины мнение о гиюре, что я немного опешил. По его словам, евреи испокон веков только и занимались гиюром. Привлекать иноверцев и переводить их в иудаизм – было излюбленной практикой наших предков. Все евреи – прозелиты. Вся Тора – приглашение пройти гиюр. А то, что в наше время раввины считают иначе – это, дескать, нововведение последних столетий, навеянное несколькими мракобесами. И наша задача сейчас: побороть этих мракобесов и опять обращать в иудаизм широкие массы трудящихся.

У меня от такой риторики «в зобу дыханье спёрло». Я не первый раз выступал на телевидении, и не первый раз обсуждал эту тему. Но настолько наглого вранья и такого дикого искажения истории я никогда не слышал. Я решил, что после передачи обязательно подойду к Моше ещё раз и «познакомлюсь» с ним поближе.

Перед выходом из студии я подошёл к редактору и спросил, почему он позвал реформиста. Редактор мне пояснил, что Моше – обычный ортодоксальный раввин и никакой не реформист. Девятый канал тогда принадлежал Льву Леваеву, религиозному еврею. Реформистов приглашать было не принято. Сам редактор даже побывал в гостях у Моше на субботней трапезе, и наблюдал поведение добропорядочного еврея.

В коридоре, догнав Моше, я возобновил свое исследование. Извинившись за бестактность, я спросил, не женат ли Моше на прозелитке. «Нет, женат на еврейке», – ответил тот и как-то сконфузился. Я не отставал. «А родственники ближайшие; может, они женаты?» «Нет, – говорит, – таких нет». У меня иссякли вопросы, и мы наскоро попрощавшись, расстались.