Антония сфотографировала все страницы книги на телефон, то же сделала с вращающимся каталогом с карточками. Она узнала некоторые имена мелких воров, торговцев краденым, наркодилеров и сутенеров.

Никого, кто представлял бы интерес.

– Куда ты поедешь?

– К врачу.

– Куда?

– Каролинская больница.

– Что будешь делать?

– Маммографию.

– Сколько времени это займет?

– Не знаю.

София стояла на кухне, держа трубку у уха и отвечая на вопросы Лежека.

– Ты должна сообщить мне время.

– Вторая половина дня, пять часов.

– А до этого?

– Я дома; может, выйду за покупками.

– Позвони тогда, – произнес он и положил трубку.

София посмотрела на наручные часы. Надо было торопиться. Женщина выключила телефон и убрала его в сумку.

Когда она выходила из квартиры, сердце у нее колотилось.

Внизу ожидало такси, которое доставило ее в аэропорт Арланда.

Самолет авиакомпании САС перенес ее в Мюнхен.

Там бежевый «Мерседес» отвез из аэропорта в центр.

Ей нельзя здесь находиться, это запретная территория, запретнее не бывает. Она два дня обдумывала план действий, чтобы установить контакт. В конце концов подняла трубку, позвонила в его офис и представилась своим именем. Секретарь сказал, что он занят. Перезвонил он ей только через два часа.

Меры безопасности, с которыми она столкнулась, когда вышла из такси на площади Мариенплатц, носили параноидальный характер. Ее передавали с рук на руки, пока не оставили перед домом в элитном квартале.

Фасад был белым, лестница тоже, ее немногочисленные ступени вели между двух каменных колонн к блестящей черной лакированной двери.

София постучала, и он собственной персоной открыл дверь.

Рукопожатие Ральфа Ханке было теплым.

В центре прихожей, на мраморном полу, на пьедестале стоял большой горшок, в нем – свежие цветы: лилии, розы, пионы, синие маки, даже орхидеи. Невероятно красиво.

– Я не могу сказать, что это за цветы. Может, вы знаете? – спросил Ральф.

Теперь она повернулась к нему. Ханке производил впечатление обыкновенного человека. Темные с проседью волосы, аккуратно причесанные на косой пробор, сверкающая улыбка, ухоженные ногти. На нем были бежевые брюки, черные туфли, голубая рубашка и синий кардиган; от него пахло одеколоном с пряным и мужественным ароматом.

– Да, знаю, – глухо ответила София.

Он изучал ее, наверное, так же внимательно, как и ее ответы, потом кивнул и вышел из прихожей.

Она последовала за ним, наблюдая за его походкой. Ральф Ханке двигался уверенно, но в нем было что-то асимметричное. Замечала она это, только когда смотрела не прямо на него, а уголком глаза. Словно асимметрия скрывалась в его ауре, за пределами законов физики. Ральф Ханке был сутулым и неловким, но каким-то необъяснимым образом научился это скрывать.

Они вошли в просторную гостиную с высокими окнами и мягкой мебелью, стоявшей в центре огромного персидского ковра. В кресле сидел мужчина за пятьдесят. Своей неподвижностью, взъерошенными волосами, костюмом и очками из начала девяностых он производил впечатление человека себе на уме.

– Роланд Генц, – представился он, не вставая с кресла.

Роланд Генц. Правая рука Ральфа.

София села на двухместный диван.

Ральф Ханке, человек, который заказал убийство Адальберто Гусмана, нанял снайперов, чтобы убить ее и Гектора, когда они ехали на машине из аэропорта в Марбеллу, и совсем недавно позаботился о том, чтобы взрыв в Биаррице разорвал Эдуардо Гусмана на куски; человек, лишивший Андреса и Фабиена отца.

– Рад, что вы приехали, – начал он. – Насколько я понял, ваша встреча с доном Игнасио состоялась. Вы приехали сюда, чтобы дать ответ на наше предложение. Мудрое решение…