Стоило нам с семейством несколько раз пройтись по парку, как тонкий ручеёк народа повалил осваивать новое явление под названием прогулки. А когда царь-батюшка со счастливой царевной Натальей лично покормил уток, то чистая публика повалила толпами. Кстати, братья и сёстры с мужьями теперь посещают рощу регулярно.

И народ гуляет, знакомых встречает, общается. Я им и кафешку открыл, первую в России. Сначала просто приказал разбить навес, где поставили десяток столиков и начали продавать чай с пирогами. Теперь их четыре штуки, причём все строения капитальные. Там сидят уважаемые люди, часто с семьями, и ведут степенные беседы. Да, в парк принято ходить с жёнами и детьми, что для нынешнего времени прорыв. И люди уже по-другому на царя-кровопийцу смотрят. Осознали пользу. Ведь это не только приятственное времяпрепровождение, но и возможность без лишних церемоний пообщаться с друзьями и знакомыми. Чего греха таить, там и детей знакомят, которых решили поженить. Польза со всех сторон.

А кафешки, вернее чайные, сразу пошли в народ. Москвичи – люди ушлые, всё на лету схватывают. Ведь фастфуд – тема очень интересная. Забежал, выпил взвару или чаю, если он по карману, съел пирожок или кулебяку и пошёл дальше по делам. Раньше всё по рынкам торговали, а сейчас более-менее обеспеченный человек посещает местные «Макдаки». Следующими у меня по плану идут кафе-кондитерская и ресторан.

– Государь, привели, – Дунин вывел меня из приятных размышлений.

Тем временем два дюжих воина поставили передо мной молодого человека в мундире таможенника. Лицо его мне смутно знакомо, но не могу вспомнить откуда.

– Алёшка Ртищев! Наглец с Троицкой дороги! – воскликнул я улыбнувшись.

– Это я, государь! Прости за то, что обидел ненароком. Глуп был и спесив, – срывающимся голосом начала оправдываться парень. – Я…

– Замолчи! – тихо произнёс Дунин, отчего парень испуганно икнул. – Это капитан Ртищев – главный над таможенной избой в Николо-Медведском, что на берегу Ладоги. Сам-то он – сошка мелкая, его дело – проверять правильность грузов, идущих на шведскую таможню в Лаво. А всей службой, в том числе псковской, руководит Лука Вельяминов, двоюродный племянник самого Фёдора Михайловича Ртищева[8].

Быстро вспоминаю, кто это, и киваю.

– Достойный муж, царство ему небесное, – крещусь, и за мной повторяют все присутствующие. – Сестрица Софья всегда вспоминает дворянина Ртищева и ставит его всем в пример. Мол, мало кто на Руси принёс столько пользы простым людям. Богоугодные дела творил покойный. А чего этого приволокли?

Понятно, что я давно всё знаю. Тем более что Дунин действовал по моему приказу. Надо было проверить информацию, полученную от Иголкина.

– Не вели казнить, государь, – Алёшка рухнул на колени. – По недомыслию и жадности я. Бес попутал, и уговорили они меня. Мол, деньга лёгкая, а ты через два года в Москву вернёшься богатым человеком. Мануфактуру поставишь в поместье, а то и две. Жену в шелка оденешь, а детям будущее обеспечишь.

Алёшка запел аки соловей. Понимает, что за мздоимство в силовых структурах или в особо крупных размерах в России положена смертная казнь. Введённый два года назад закон вызвал много пересудов, но никто даже не посмел рыпнуться. Все хорошо помнят последние расправы, когда я давил заговорщиков. Но оказывается, не все поняли, что царь не шутит.

– Кто? Назовёшь главарей, поедешь писарем в Нерчинск. Поможешь распутать весь клубок, может, дальше Тобольска не пошлю. А то и где-нибудь на Урале хорошее место получишь.

Ртищев побледнел ещё сильнее, по его щекам потекли слёзы, и он начал тихо подвывать. Похоже, дело серьёзнее, чем я думал.