– Куда ты там пропадаешь всё время? Тебя руководство ищет.

– Работаю. Как сам?

– Вот покатался по европам, в Германию за дипломом съездил.

– Получил диплом?

– А то!

– У тебя теперь два диплома, а у меня ни одного.

– Два – ноль в мою пользу?

– Женись давай.

– Некогда мне жениться. А ты что – ящик водки хочешь?

– Ага, выпить охота.

Андрей и Руслан поспорили ещё в университете: кто женится первым, тот ставит ящик водки. Пока никто не женился и жениться, по всей видимости, не собирался. Андрей рассказал Руслану, что его пропадания беспокоят руководство, и на этом считал свой долг выполненным.

Перед поездкой на родину Андрей отправился за подарками. Ходить по магазинам было непривычно, а людей там перед Новым годом было традиционно много. На втором этаже ГУМа милиционер в форме объяснял продавщице, какой ему нужен фломастер.

– Дайте мне вот этот, розовый.

– Этот?

– Левее который.

– Оранжевый?

– Да, оранжевый.

Подивившись такому оригинальному цветовосприятию милиционера, Андрей направился дальше. А дальше было грустнее. В продуктовом магазине женщина держала за руку маленькую девочку, видимо дочку, лет пяти на вид.

– Хер я тебе куплю. За твоё поведение… Собака, блядь!

Эта фраза запечатлелась в памяти Андрея навсегда. Он никогда не понимал, зачем люди заводят детей, чтобы потом над ними вот так вот издеваться. Мать у него самого была не сахар, как уже убедился читатель, но тяжкое детство осталось далеко позади, а слова женщины только накатили волну неприятных воспоминаний. Выходить из дому и шастать по магазинам оказалось вредным для его психического здоровья.

Андрей купил подарки, долг отцу запаковал в конверт и подготовил распечатки фотографий из Германии. Поскольку отец и мать жили порознь, пришлось подготовить два одинаковых комплекта.

Затем он съездил к Ишакову за зарплатой. Ишаков стабилизировал выплату неофициальной части примерно в конце месяца, и теперь вместе с официальной частью зарплата Андрея составляла около девяноста трёх сребреников. Официальная часть по-прежнему капала на карточку в начале каждого месяца. Поскольку появилась хоть какая-то стабильность в выплатах, Андрей немного успокоился. Хотя куда бы он делся, когда все кругом говорят про кризис и пугают сплошными увольнениями и сокращениями?

Выезжал Андрей в ночь на тридцать первое число. В поезде он залез на верхнюю полку и тут же отключился. Он делал так каждый раз, когда ездил домой студентом. Вечером засыпал, а утром просыпался уже в родном городе.

Дома встретила мать, напоила чаем и уложила досыпать до утра. Днём пришёл уже выписавшийся из больницы и поправляющийся отец. Андрей сидел с матерью на кухне и нарезал традиционный салат. Отца в первую очередь интересовала работа.

– Ну и как тебе работается у частника этого?

– Какого частника?

– Ну этого, как его? Кошакова…

– Ишакова.

Для отца советской закалки все компании делились на государственные и частные. Андрей уже неоднократно объяснял, как устроена его работа, с кем он общается по технической части, кто заказчик и как выдаётся зарплата. И ему было очень досадно, что отец до сих пор не имеет в голове чёткого представления о его работе. Ведь работа – это то, что наполняло бесценную, единственную и неповторимую жизнь Андрея, всё основное её время. А отец позволял себе так небрежно о ней отзываться. Ведь можно быть и повнимательнее, когда собственный сын рассказывает про работу. Но отец был всё ещё слаб после болезни, поэтому Андрей усилием воли подавил раздражение и принялся терпеливо объяснять.

– Я уже говорил. Сижу дома, заказчик немец у нас. Общаюсь я только с Шурой, по интернету. К Ишакову я только за деньгами езжу.