После нескольких минут созерцания Мария вернулась к алтарной ограде. Одна из ее спутниц зажгла пучок сладкой травы от пламени свечи и поводила в воздухе тлеющим пучком, рассеивая дым над головами женщин и над младенцем. Те же пассы проделали по очереди остальные участницы церемонии, в том числе и Мария. Затем старшая из четырех участниц поцеловала мальчика и передала его своей соседке, следующей по старшинству. Женщины, целуя, передавали малыша с рук на руки, пока тот не оказался у графини.

Держа в руках ребенка, Мария Консепсьон взошла по ступеням в алтарь. Женщины окружили ее, образовав полумесяц, словно диаконы, помогающие священнику во время торжественной мессы. Младшая развернула большое покрывало, на котором было вышито древо, символизирующее Конфедерацию ирокезов. На нижней ветке примостилась черепаха, представляющая Род Черепахи мохавков. На верхушке дерева – на страже Федерации – восседал Орел.

Мария расстелила покрывало на алтаре расшитой стороной вниз и положила на него мальчика. Затем она связала углы покрывала над грудью ребенка. Вынув у себя из волос коричнево-белое орлиное перо, она положила его рядом с головой младенца.

Мария поднесла руку к алтарю, легко коснулась его кончиками пальцев и стояла так, выпрямившись, подняв лицо кверху. Она безмолвно молилась, не сводя глаз со статуи Катери.

Она по-прежнему ценит девственность, как источник духовной силы. Она пошла на этот брак с единственной целью – обеспечить надежную защиту своему наследнику, который нужен ей для выполнения высокой миссии – возмещения понесенных индейцами утрат. Она понимает, что невозможно управлять жизнью другого человека. Но как Мать рода мохавков, передавая историю рода его сыновьям и дочерям, хотела воспитать в них глубокое понимание своих обязанностей перед шестью народами Длинного Дома, так и она хочет, чтобы ее сын вырос, чувствуя духовное родство со всеми индейскими народами Америки.

Подняв руки с раскрытыми ладонями на уровень плеч и глядя прямо перед собой, Мария произнесла громко: «Катери, ты была дочерью Рода Черепахи, когда пребывала среди нас. Сейчас ты – духовная Мать намного большего рода, дети которого рассеяны по всему миру. Мы, матери из твоего Совета женщин, просим тебя: прими нашего сына в свой духовный Длинный Дом, где нет различий между детьми Божьими. Научи его с уважением относиться ко всем духовным традициям. А когда он вырастет, помоги ему использовать во благо живущую в нем великую силу природного священства.

Звук ее голоса разбудил ребенка; он скосил глаза на мать и всхлипнул. Мария нежно обмахнула малыша орлиным пером, поглаживая его лоб и щеки, затем вложила черенок пера в открытую правую ладошку. Почувствовав прикосновение, малыш крепко схватил перо.

Графиня по очереди обняла своих спутниц, после чего те вышли из церкви. Сама она оставалась у алтаря, пока не услышала звук отъезжающей машины. Через несколько минут, как и было условлено, из ризницы появился священник. Он отвел Марию к раке с мощами Катери, на которую она ненадолго положила сына.

Когда графиня выходила из церкви, мимо проходили четверо мальчиков-мохавков с палками для игры в лакросс54. Они дружелюбно помахали Марии и, ободренные ее улыбкой, подбежали, чтобы взглянуть на малыша и поцеловать его.

Графиня велела шоферу ехать в аэропорт Дорваль, где ее ждал личный самолет, прилетевший за ней из Мадрида. В сопровождении двух акушерок, прибывших из Испании, она всю ночь – с несколькими посадками – летела домой в Севилью.

Спустя две недели в Страстную субботу в Севилью коммерческим рейсом прибыл Чарльз Гриффин. На следующий день кардинал, кузен Марии Консепсьон, окрестил мальчика в той самой купели, в которой крестили Марию, ее братьев, ее отца и еще многие поколения ее семьи.