Это не шутка.

Тату у него реально повсюду. Их так много, что я не смогла понять, откуда начинать разглядывать! Спина, руки, плечи. Ноги, но немного. Всё в картинках. Это так непривычно. И это так необычно. Я рядом с ним — чистый холст. Вот так странно мы смотримся рядом.Очень контрастно.

А его улыбка — как магический щелчок. Его лицо грубовато, черты местами тяжёлые. Но когда он улыбается — это другое лицо. Он всем так улыбается?

Это не моё дело.

Но мой рот — это явно моё дело. Потому что он вдруг открывается и выдаёт следующее:

— Можешь остаться у меня на ночь.

Бам.

— Я тебя ещё не затрахал? — лениво интересуется парень, но мне почему-то кажется, что он и сам никуда не собирался.

Если бы собирался, его бы тут уже не было.

Макс первым вылезает из ванны, осторожно отстранившись и отдернув шторку с дельфинами. Проведя ладонью по волосам и лицу, протягивает мне руку.

Голый и совершенно раскрепощённый. Мои соскальзывающие вниз глаза он встречает дьявольской улыбкой, отвечая тем же. Беззастенчивым гулянием по моему телу.

Моё тело не предел мечтаний, но и не разочарование. Вообще-то, оно у меня отличное. Хотя я бы добавила себе роста. И уменьшила нос.

Ему явно всё нравится. Судя по тому, что он всё ещё меня разглядывает.

Хватаюсь за его ладонь и становлюсь на резиновый коврик, ёжась от холода и вставая на носочки.

Макс быстро хватает с крючка моё розовое полотенце, безошибочно определив его среди других, и оборачивает вокруг бёдер.

— Второе розовое тоже моё, — стуча зубами, говорю я.

Ванная в этой квартире — самая холодная комната. Я не знаю, что это за проклятье. Кажется, здесь проблемы с отоплением.

— С кем-то живешь? — быстро сдёргивая полотенце с облупившейся еле тёплой батареи, спрашивает Макс.

— С с-соседками... с-с-с-снимаю… — объясняю, не переставая дрожать, пока он вдумчиво растирает меня розовой махровой тканью. — Они мог-г-гут вернуться… давай с-с-скорее...

— Замутим “тройничок”? — спрашивает он, ероша полотенцем мои намокшие волосы.

— Че-го? — замираю я, отбрасывая его руки.

— Шутка, — успокаивает он, щекоча меня под коленями.

Взвизгиваю, падая на него сверху. Макс приседает и сгребает с пола свою одежду одной рукой, а второй сгребает меня, закидывая себе на плечо. Смеюсь, прижимая голову, чтобы не словить лбом дверной косяк.

— Скорее! — кричу я, сжимаясь. — Белая дверь!

Его босые мокрые стопы шлёпают по голому линолеуму. Я визжу уже от холода. Он тоже неравнодушен.

Ворвавшись в мою комнату, падаем на кровать, которая жалобно скрипит.

— Что за кактус? — ржёт Макс, кивая на тумбочку.

— Это от бабушки! — возмущаюсь я, притягивая его к себе. — Антиквариат!

Старая щуплая ёлка со светящимися иголками — это мой ночник ещё с ноября.

Дрожа, прижимаемся друг к другу. Сплетясь ногами, руками и полотенцами.

— Од-д-деяло! — молю я, опомнившись.

— Ща! Блин! Бр-р-р-р-р…

Макс вскакивает и выдёргивает из-под меня одеяло. Скинув полотенце, сигает в мою постель, укрывая нас.

Соединив лбы, быстро дышим. По его лицу бегают красно-зелёные блики.

— Есть хочешь? — шепчу я.

— Ага… — шепчет он в ответ, перекатывая меня на спину и расталкивая мои колени своими. — Голодный, писец….

— Я сейчас о еде, — лепечу по-дурацки, разводя для него ноги так, будто ему туда влезть сложно.

Он тут же удобно устраивается, накрывая меня собой и одеялом. Прижимается раскрытыми губами к моей шее, которую я тут же выгибаю.

Мне так хорошо, и это пугает. Он… со всеми такой?

— Я бы поел, — бормочет Макс, делая движение бёдрами и проезжаясь возбуждённой головкой по моему животу

Кусаю губу, ожидая большего. Он не спешит. Гад. Мы играем в напускные серьёзные сопелки, полностью голые под одеялом и восхитительно прижатые друг к другу.