Макс молчит секунду, а потом раздражённо спрашивает:

— У тебя приступ бешенства?

Может быть!

Молчу, отбрасывая полотенце и влезая в хлопковые трусы.

Он и не думает отворачиваться. Его взгляд на своей заднице чувствую кожей. Смотрю через плечо. И правда, чего он, блин, тут не видел? Хмурит брови до залома на переносице и почесывает двумя пальцами подбородок, на котором начала пробиваться щетина...

Золотистая!

— Я могу съездить, купить таблетки, — продолжает он так же спокойно, уперев в бока руки.

Вот спасибо! Может, стоит напомнить ему, какое сегодня число?!

— У тебя такое каждую субботу? — спрашиваю, понимая, что меня несёт не в ту сторону, но остановиться уже не могу. — Знакомый сценарий?!

Его губы поджимаются. Взгляд становится жёстким.

— Незнакомый, — чеканит Макс, делая шаг ко мне, будто обнять собирается. — И это решаемая проблема.

— У вас, малолетних мажоров, всё просто! — выплёвываю я.

Я не планировала вот так становиться злой истеричкой! И матерью-одиночкой тоже не планировала! Мне ещё самой нужно на ноги встать. Я только год как универ закончила и полгода как съехала от родителей!

— Тебе самой-то сколько? — психованно бросает Макс мне в спину.

— Побольше твоего, — заверяю я грубо.

Ныряю в шкаф в поисках домашней кофты, прячась от его глаз.

— Оно и видно, — прохладно тянет он, на прощание бросая: — Много ты обо мне знаешь.

Замираю на секудну и оглядываюсь. Макс разворачивается и выходит из комнаты.

Тихий и практически беззвучный.

Сглотнув и бросив всё, натягиваю домашнюю майку прямо на голое тело. Откидываю за спину мокрые волосы, игнорируя холод и дрожь в теле.

Стало вообще не жарко. И... и дело совсем не в отоплении...

Выглянув в коридор, наблюдаю за тем, как мой гость надевает кроссовки. Упёршись коленом в пол и сжав зубы.

Он такой непривычно большой в этой квартире и вообще странный. Эти тату. Я почти привыкла...

Нервно тереблю край кофты, чувствуя внутренний протест.

Ну, и что я должна делать?!

Остановить его?

Он хочет сбежать. Это же очевидно!

— Так мне вернуться с таблетками? — спрашивает Макс, выпрямляясь в полный рост и берясь за ручку двери.

— Сама разберусь, — запальчиво говорю я, понятия не имея, как буду разбираться.

— Тогда... пока? — хмурится он и замолкает, как будто хочет сказать что-то ещё, но не решается.

Тоже молчу, не моргая и глядя на него. На грубо-мягкие черты. Которые сейчас вообще не мягкие, а только грубые. Фирменные улыбочки... на сегодня закончились. Теперь он злой и серьёзный, что ему не по статусу...

Я не знаю, что ещё говорить. Поэтому, отмерев, прячу глаза, шевеля губами:

— Пока.

Бросив на меня косой взгляд, Макс выходит за дверь. Захлопывая её “на весь подъезд” и оставляя меня одну.

Дважды поворачиваю замок и плетусь в комнату как древняя разбитая старуха.

Выпячиваю губу, глядя на свою раздолбанную кровать.

Что делать-то?

Я же не собираюсь плакать? Нет?

9. Глава 9

— Мам, я не хочу салат, — вяло протестую, глядя на залитые майонезом идеальные кубики колбасы, яиц и солёных огурцов.

Я уже наелась так, что пришлось расстегнуть пуговицу на джинсах, а то дышать тяжело.

Теперь хочу спать.

Обстановка вокруг усыпляет.

У меня хронический недосып в последние дни. И коварная, томительная ломота во всём теле, которая никак не отпустит!

От визита к тёте Лене я смогла откреститься, но к родителям третьего января всё же доехала.

Дома всё по-прежнему. Ёлка, бубнящий телевизор, мама ворчит, папа читает газету. Где он вообще их берёт, в наше-то время?

— Ешь-ешь, тощая стала, — сетует она, заваливая мою тарелку всем подряд. — И синяки под глазами! Совсем не спишь со своей работой ночной. Увольняйся и ищи другую.