Реально думает, что сможет убежать? От меня? Телефон опускаю в карман медленно, давая ей фору. Но уже спустя несколько секунд подрываюсь за ней.

Бежим уже по городу, приближаемся к ее дому. Она бегает неплохо, но я быстрее.

Слышу впереди, так близко, уже тяжелое дыхание и хватаю ее за руку, ровно за секунду до того, как мимо нас проехала машину, поднимаю на руки и несу к закрытой остановке, что неподалеку.

Лана уже не вырывается, просто рвано выдыхает, когда ставлю ее у кирпичной стены.

— А если бы не были грязными? — задаю вопрос, мучавший меня всю дорогу, пока смотрел за ее попкой. — А если бы не были?

— Я не знаю, — раздраженно рычит она и хочет обойти, но я толкаю ее назад к стене и упираю руку над головой. Теперь она в ловушке, смотрит куда-то в шею, и сама резко поднимает глаза.

— Вы изнасиловали ее! – заливается она той же песней. — Вы надругались над ней, использовали и пришли снова. Звери.

— Слова-то какие. Ты бы еще сказала: взяли без надлежащего на то согласия. Лучше письменного.

— А как мне нужно разговаривать, – огрызается, руки складывает на груди. Внимание к ней привлекает. — Трахнули? Отъебали? Выдрали? Прожарили?

— Смотрю, ты шаришь, – хмыкаю. — Но ведь ты права. Там насилия-то не было. Так, небольшая групповушка. Они просто развлекались.

— Развлекались? — поднимает она брови, судя по всему, без всякой краски, которую любят наши девки, и внимательно смотрит.

Оглядывает сверху вниз и обратно, а по мне, как будто ток бежит, заполняя все тело чем-то вязким, сладким, словно сгущенкой.

— Вы? — задет она вопрос, который я ждал, и хочу, чтобы она знала… Зачем только?

— Мы.

— И ты? — спрашивает осторожно, ступая на весьма тонкий путь. Теряя последний шанс избежать со мной общения. Потому что я, пиздец, теряюсь. В запахе, в глазах, в этом теле, которое даже в балахоне манит изгибами.

Губами, так естественно приоткрытыми, зовущими окунуться в эту теплоту.

Смотрю по сторонам и коленом раздвигаю ноги, чуть приподнимая ее тело, потираясь о промежность.

— Нет. Я нет.

19. Глава 19.

— Ты мне врешь? – еле слышным шепотом спрашивает она, расширяя глаза все больше, выдыхая воздух все чаще. Опаляя мне лицо. Снося мозг своим возбужденно-испуганным видом. Делая стояк почти каменным.

— Ты хочешь, чтобы я соврал?

Она нервно облизывает пересохшие губы, показывает язычок, применение которому я бы с удовольствием нашел, и судорожно сглатывает. Волнуется. Из-за меня. Не боится, а просто хочет.

Вижу, что хочет, и через ткань влажно.

Бляя. Разодрать, нагнуть, вставить. Не сложно, быстро, так возбуждающе. Но еще более возбуждающе, вот это…Предвкушение и знание, что ее накрывает точно так же, как меня. Руки грязные, да, а если бы были чистыми?

— Хочу.

— Но я не вру, — шепчу ей в губы, второй рукой накрывая через кофту грудь и начиная елозить коленом между ног. Лана дергается, но руку не отталкивает, пальцами впивается в стену. Слиться пытаешься, уже поздно. Для нас обоих поздно.

— Я получил по яйцам, но не трахал твою Снежану.

— Почему я должна верить тебе? Почему я должна верить, что Снежана хотела этого? — выстанывает она, когда я между ребрами большого и указательного пальцев сжимаю сосок. Вот бы его в рот взять. Не сдерживаюсь. Задираю кофту, лифа не нахожу и ртом накрываю сосок. Бля…

— Потому, что ты наивная дура? — предполагаю я, сквозь ее рванные стоны, и вдруг чувствую удар по щеке.

Рефлекторно бью в ответ.

Блять…

Она смотрит на меня ошалелым взглядом и хочет уйти, но я уже на грани, пусть закончит то, что начала своими взглядами.

— А в чем я не прав? — иду за ней. Проводить-то надо. – Ты веришь всем, веришь в полицию, веришь шлюхе, которая взяла деньги и даже матери не дала. Веришь той, которая звала тебя в гости к своему ебарю.