Долгое, долгое время эта традиция была незыблемой. Однако, когда родились сперва я, а затем и мой братишка, пираты в наших водах повывелись, спугнутые громадинами боевых имперских кораблей с их бронированными бортами и мощными орудиями, с одного – двух залпов разносящими легкое пиратское суденышко. И к моменту, когда я научился ходить и говорить, о пиратах на Мельсири стали забывать. Лишь старожилы, вечерами собирая возле себя детишек, делились с подрастающим поколением историями о кровожадных сыновьях Морского Дьявола, приходящих со стороны моря. Был среди маленьких любителей сказок и я, вот только вместо дрожи, вызывали у меня эти истории восторженное оживление, искренне пугавшее взрослых.
И, когда, уже будучи подростком, начал я упоминать о том, что неплохо бы собрать свою команду, а после и вовсе подбивать соседских мальчишек и девчонок на полное опасностей и приключений плавание, отец забил тревогу и меня в срочном порядке отправили в Столицу – поступать в Центральную Академию Империи «Семикрыл», в крыло медицины и целительства. И постепенно наука захватила меня настолько, что я думать забыл и о пиратах, и о море и даже о родном острове, на который сумел вернуться лишь спустя 11 лет.
Сейчас, вспоминая все это, я улыбался – память была ласковой, приятной и отдавала теплыми нотками детства. Я скучал по тебе, солнечный, улыбчивый Мельсири. Сердце поневоле ускорило ритм – как там мама, брат, маленькая сестренка, родившаяся через три года после моего отъезда?
Ноги сами несли меня прочь от раскаленного железа, камней и запахов космопорта, расположенного на северной окраине острова, к стоящим вдалеке «кименай» – повозкам, с запряженными в них крупными животными, больше напоминающими ящеров, чем лошадей. Мощные задние лапы зверей резко контрастировали с длинными передними, массивные хвосты, украшенные на концах крупными костяными наростами лениво мели придорожную пыль, крупные, лобастые головы, украшенные кольцами сбруи, опущены к земле, подальше от палящих лучей. Типичные представители островных пещерных драконов, много лет назад прирученные нашими предками, научившимися их разводить и дрессировать.
Возница ближайшей повозки, смуглый, кареглазый паренек, внимательно выслушал маршрут, белозубо улыбнулся предложенной цене и гортанно отозвался, старательно выговаривая слова на всеобщем:
– Прысаживайса! Паехалы!
Я прыснул и влез на повозку. Вот он, миг чуда и счастья. Здравствуй, Родина!
Дорога извилисто петляла, все больше и больше забирая в гору и у меня, отвыкшего от палящего зноя и морского воздуха, уже начала кружиться голова, когда кименай резко свернула вправо. И раскинулась перед глазами знакомая, раз за разом вызывающая волну мурашек вдоль позвоночника, картина. Темные, бескрайние, таинственные просторы моря, испещренные сероватыми шапками волн, с шумом разбиваются о скалы, гудящие в ответ подобно большим барабанам-тумбро. А вдали, изящным полукругом облепляя утесы, жмется к этому великолепию Мельсири – пахнущий фруктами и солью, тянущий к небу иглы башен и приветливо, точно материнские объятия, открывающий ворота каждому усталому путнику, оказавшемуся у его стен. Таким он был всегда, таким я его и запомнил. Таким он, о чудо, и встретил меня спустя все эти годы.
Ящер, почуяв близость домов и людей, мощно оттолкнулся от каменистой дороги пружинами лап и самовольно перешел в галоп, не слушая возмущенных окриков возницы и не обращая внимания на поводья, почти прижавшие его голову к налитой мускулами шее. Угомонить взбунтовавшуюся рептилию удалось, лишь спрыгнув с повозки и вздернув перед клыкастой мордой небольшой лоскут пестрой ткани. Существо негромко зарычало, возмущенно звеня сбруей и остановилось.