- Лика, Лика, пожалуйста! Ну пожалуйста! – Полина прыгает на места, держа учительницу за ладошки.
- Хорошо…
За столом моя дочурка ни на секунду не умолкает, рассказывает Полине, что у неё огромная комната, много игрушек, и она любит устраивать чаепитие.
- Только игр-рать не с кем, - разводит руками, - а игр-рать я люблю!
Правда, играть она любит. Это точно.
Моя куколка очень подвижная, развитая не по годам. Ей скоро пять, говорить она начала в год, в два уже строила большие, длинные предложения. Правда, букву «р-р» вот только осваивает, но мне сказали, что это нормально.
А еще я знаю, что моя девочка очень любит музыку. Вернее полюбила, как только пошла в этот частный детский сад.
Теперь я понимаю почему.
Я бы тоже полюбил музыку, ели бы со мной занималась…
Так, стоп, Александровский… мысли! Опять! Лучше о них забыть.
И о дамочке этой, вернее, девочке, по сути, по-хорошему, лучше забыть.
Куплю новое фортепиано в детский сад. И гитару. Да, еще аккордеон до кучи. А может…
- Лика… Хм, Ангелика Витальевна, может быть, вам нужно электронное пианино? Знаете, такие сейчас, новые, я видел, японцы делают вроде?
Краснеет Лика-клубника, точно на ягодку похожа. Так бы и съел.
- Спасибо. Но я не решаю такие вопросы, все только с Элеонорой Григорьевной.
- Папа, папа! Конечно, нам нужно! Саду нужно! Лика игр-рает на таком стар-ром р-рояле! Ужас просто! Ужас! Катастр-рофа!
Не могу сдержать улыбку, и Лика тоже. Моя дочь в этот момент явно копирует кого-то из старших. Возможно, ту самую Элеонору…
- Спасибо вам за чай, мне правда пора.
- И ты даже со мной не поигр-раешь? – Пушинка моя дует губы, делает глазки умильные, как у котика из Шрека – да, да, я смотрю мультики, естественно, у меня же дочь!
- Полина, давай так, сегодня я Ангелику Витальевну увезу, но завтра, - смотрю на прелестную учительницу музыки нагло улыбаясь, понимая, что в такой ситуации она мне не сможет отказать, - завтра я ее привезу пораньше и вы поиграете.
- Я завтра не могу… у нас… совещание.
- Совещание? У вас тоже бывают эти пр-ротивные совещания? У папы постоянно! Иногда на всю ночь даже!
Упс, теперь, по ходу, краснеть должен я. Неловко вышло. Лика же понимает, что ночи я трачу вовсе не на совещания? Или… нет? Ладно, шутка, я не краснею, и смотрю прямо на неё.
- Послезавтра?
- Лика, ну позя-зя! Позя-зя! – это наше словечко, которым мы постоянно пользуемся дома. Еще с тех времен, когда «пожалуйста» Полине было сложно выговаривать.
- Хорошо, послезавтра я приду. И привозить меня не нужно. Я сама доберусь, вы только… - опять краснеет, а мне почему-то становится жарко, - охрану предупредите.
- Обязательно, - касаюсь рукой ворота рубашки, хотя галстук я давно снял, кажется, что давит.
- Лика, а ты самое главное папе сказала?
Вижу, что учительница опускает глаза, еще сильнее заливаясь краской, у нее даже ушки становятся розовыми.
- Нет, Полинка, извини… У меня… не получится.
- Как? – малышка округляет глаза и, кажется, готова заплакать, а я терпеть не могу, когда моя дочь плачет!
- Не получится что, Лика? – забываю субординацию, и вообще, называть эту мышку по имени-отчеству как-то…
- Папочка я… я хотела игр-рать… на пианино… Лика сказала, что… научит, и…
Смотрю на наглую музыкантшу уже сурово. То есть она обещала учить моего ребенка музыка, а теперь отказывается? Да я…
Готовлюсь высказать все, то думаю о ней, и тут меня осеняет!
Так она за этим пришла? Предложить мне свои услуги педагога?
Твою ж дивизию! Вот я… баран!
- Полин, Лике пора ехать, мы с ней в дороге все обсудим. Хорошо? Уверен, придем к… консенсусу.
- К чему пр-ридете, папочка?