– Гудсон.

– Да, ваша светлость?

– Бенджамин нашел тех чужаков, которых поймал на моей земле?

– Нет, сэр, – разочарованно вздохнул старик. – Хозяин постоялого двора клянется, что никакие иностранцы у него уже давно не останавливались, и никто из деревенских посторонних здесь не видел.

– Пусть продолжает поиски, но расспрашивает людей осторожно. Я не хочу, чтобы они поняли, что мне известно об их присутствии.

– Хорошо, сэр.

Подождав, пока дворецкий исчезнет за поворотом лестницы, Стефан повернулся к двери, которую сам лишь недавно закрыл за собой.

Вернуться, снести с петель чертову дверь да потребовать у этой лгуньи прямого ответа? Пусть признается, кто ее прислал и что ей нужно.

В отличие от Эдмонда политические интриги и интеллектуальные схватки с хитроумным противником никогда не увлекали герцога Хантли. Человек прямодушный, он того же требовал от других. Именно поэтому и король Георг, и царь Александр редко обращались к нему, когда речь шла не о практической помощи, а о коварной интриге.

И если он остался в коридоре, сжимая в бессильной злобе кулаки, то потому лишь, что знал – силой от Софьи ничего не добьешься.

– Что же вы задумали, мисс Софья? – пробормотал Стефан.

Санкт-Петербург

Втиснувшийся между кофейней и мебельным складом бордель ничем особенным не отличался от множества других подобного рода заведений, разбросанных по всему Санкт-Петербургу.

Само здание представляло собой невзрачное кирпичное сооружение, окруженное железным забором и охраняемое жуткого вида громилой, внушавшим страх даже бывалым солдатам. Посетитель попадал сначала в переднюю гостиную, вульгарно обставленную комнату с тяжелыми, обтянутыми бархатом креслами и диванами и толстыми коврами на полу. Здесь клиенту предлагалось подождать, если надобная ему девица оказывалась занятой. В качестве другого варианта времяпрепровождения предлагалось испытать удачу в задней комнате, где азартные посетители садились за карточный стол. Отдельные кабинеты наверху располагали всем необходимым для удовлетворения самых непристойных капризов и извращенных желаний пресытившихся горожан.

И все же не сомнительная роскошь интерьера и не искусство опытных представительниц древнейшей профессии привлекали сюда богатых и могущественных.

Главным достоинством заведения считалась абсолютная осторожность, соблюдения которой мадам Ивонна требовала как от гостей, так и от обслуживающего персонала.

Джентльмен, переступающий порог борделя, мог быть уверен, что факт его пребывания здесь, как и его, скажем так, нетрадиционные сексуальные аппетиты, не подлежали разглашению.

Именно гарантией приватности и объяснялись те огромные, возмутительные суммы, которые запрашивала с посетителей госпожа Ивонна.

Поднимаясь по узкой лестнице, Николай Бабевич уже предвкушал встречу с Селестой, большой мастерицей по части цепей и плеток. Сладкая боль стоит дорого, но Селеста отрабатывала каждый взятый с клиента рубль.

Жаль только, что этих самых рублей было у него не так много, как хотелось бы, и именно этот факт раздражал его и злил.

Черт бы побрал княгиню Марию.

Из-за нее приходилось клянчить деньги у вечно ноющей сестры и прятаться от кредиторов, которые категорически отказывали давать в долг даже на такую малость, как новая пара обуви.

Если бы накануне не удалось избавить от кошелька какого-то загулявшего пруссака, то и сегодняшний визит к мадам Ивонне оказался бы под угрозой.

Толкнув плечом дверь в конце длинного сумрачного коридора, Бабевич переступил порог в полной уверенности, что увидит перед собой застывшую с хлыстом в руках Селесту.