Слова, которые могли стать для него последними, звучали в духе классических детективов.

– Кругом враги, – задумчиво повторил Эйдан, глядя на застывшую во времени славную деревушку.

Эмили спустилась в библиотеку в назначенный час. Эта комната нравилась ей больше прочих.

Коллекция лорда Уинтерборна впечатляла глаз и будоражила воображение. Книжные шкафы тянулись от пола до потолка и занимали все немалое пространство комнаты, за исключением разве что камина, который нынче преобразился в настоящий алтарь Рождества, увитый гирляндами и еловыми веточками. Пестрые корешки книг выглядывали с полок вразнобой, без какой-либо системы, будто стремились показать себя: «Я здесь, дотронься до меня, открой мои миры!» Но в этом хаосе, в этом торжестве цвета была особая прелесть.

И запах в библиотеке стоял особенный. Так пахли сокровища из маминого сундука: горстка монет, свечной воск, обрезки тончайшего кружева, фотография с пожелтевшими уголками. Так пахли воспоминания о детстве.

В камине резвился огонь, вокруг него важно расположились пухлые колченогие кресла, а в дальнем углу возвышалась величественная ель. Эмили наблюдала, как накануне мистер Клоксон и трое его сподручных водружали ее, точно на постамент, а после горничные, весело напевая, развешивали банты из атласных лент, стеклянные шары, орехи и конфеты в блестящих обертках. Словом все, что нашлось в закромах. Поначалу Эмили удивлялась такому убранству замка, хотя прочие гости, похоже, давно привыкли к чудачествам лорда, но Рождество было ее любимым праздником. К тому же на него приходился и ее собственный день рождения, а потому в их маленькой семье к Рождеству всегда относились с особенным трепетом.

Гости лорда томились в ожидании новостей. Слухи о том, что мистер Кроу чуть не погиб, а по Гарден Холлу рыскает частный сыщик, расползлись, как миазмы, отравив всех и каждого. Кто-то сидел в кресле, нервно подергивая ногой. Кто-то мерил шагами комнату, не находя себе места. Остальные переговаривались вполголоса. Прислуга в лице двух горничных, пары лакеев, камердинера, кучера, помощницы кухарки и самой миссис Тилли чинно выстроилась у стены. Эндрю, все еще до смерти бледный, то и дело бросал косые взгляды на писателя Энтони Мора. Помощница кухарки, напротив, изо всех сил старалась не смотреть на Энтони Мора. Она раскачивалась на пятках взад-вперед, пока не задела спиной книжные полки, за что мигом получила затрещину от миссис Тилли. Напряжение загустело в воздухе, хоть режь ножом. Когда мистер Стокетт… Эйдан наконец предстал перед собравшимися в свежей рубашке и твидовом пиджаке, все шепотки разом смолкли.

Сидя в отведенной ей комнате, Эмили слышала, как за стенкой он бормотал что-то неразборчивое, прихлебывая пунш, переодевался (при этом она отчего-то покраснела), звенел склянками и изредка чертыхался.

Мистер Клоксон не потрудился представить его, поэтому Эйдан, откашлявшись, сразу же перешел к делу.

– Господа… – начал он и, спохватившись, добавил: – И, разумеется, дамы, как вам наверняка известно, сегодня утром произошло неприятное происшествие. Один из гостей, мистер… – он на мгновение замялся. – Уважаемый критик был найден в своей постели в весьма плачевном состоянии. Его доставили в больницу.

На этих словах Леонард Стайн, которого все называли Ленни, горестно всхлипнул. Скользнув по нему оценивающим взглядом, Эйдан продолжил:

– Меня зовут Эйдан Стокетт. Я – частный сыщик из Лондона. И у меня, как и у доктора, который осматривал мистера…

– Кроу, – не выдержав, подсказал Голдвин.

– Мистера Кроу. Так вот… у меня есть основания полагать, что кто-то в этом замке желал мистеру Кроу смерти.