– Приходи лет через пять, тогда и посмотрим, – ответил со смехом моряк.

Итак, никакой возможности попасть на корабль. К тому же такой поступок ранил бы сердце матери. Нет, он конечно не хочет доставить ей даже самого маленького огорчения. И всё же в глубине его души горела страстная жажда приключений, подвигов, дальних странствий и удивительных чудес.

Он любил ходить на рынок и смотреть на фокусников и на извивающихся под звуки флейты змей, на канатоходца, который выступал с обезьяной, – по его словам, она была человеком, заколдованным в наказание за убийство христианина. На углу улицы старик с длинной седой бородой за несколько монет рассказывал желающим чудесные сказки о летающих коврах и таинственных скалах, которые отворялись, если сказать заклинание, открывая спрятанные в них сокровища. Ах, это было в тысячу раз увлекательнее, чем школа и алфавит!

Естественно, эти побеги из класса сурово наказывались. Розги не оставались без дела, но Фернандо сносил побои молча, со стиснутыми зубами. Никто не должен знать, что ему больно.

Но иногда и в школе было интересно. Например, когда дон Мигель рассказывал об отшельниках, которые жили в пустыне с волками и шакалами и мужественно переносили пытки, продолжая исповедовать христианскую веру. После занятий мальчик шёл в кафедральный собор, останавливался перед алтарём с изображением святого Викентия, который был замучен на раскалённой решётке, так же, как святой Лаврентий[8] в Риме.

Сжав кулаки, мальчик тихо говорил, обращаясь к святому:

– Я хочу быть святым, как и ты!

– Кто более велик: искатель приключений или мученик? – спросил он однажды у матери.

– Мученик, – ответила она. – Геройство мучеников благословляет Бог.

Наверное, мама права. Герой, совершивший подвиг во имя Бога, достоин большей славы, чем предводитель разбойников или странствующий рыцарь на службе у земного короля. Свет лампады, горевшей перед ковчегом со Святыми Дарами, притягивал мальчика, но огни мира привлекали его так же сильно, и он продолжал убегать из школы, чтобы посмотреть на мир. Через два-три часа он возвращался и хладнокровно принимал заслуженное наказание.

Однажды, после того как в очередной раз он долго бродил по городу, к его удивлению, на него не обрушились розги.

– Немедленно беги домой, – сказал дон Мигель, с грустью глядя на маленького бродягу. – Твоя мама тяжело больна. Прислали за тобой.

– Мама! – воскликнул мальчик, прижимая руки к внезапно забившемуся сердцу.

Дома отец отвёл его к постели больной.

– У тебя теперь есть маленькая сестрёнка, мой мальчик, – сказал он. – Но, возможно, Господь Бог заберёт у тебя маму.

Фернандо с ужасом смотрел на бледное, почти восковое лицо матери, которая с усилием открыла глаза и протянула к нему руки. Мальчик с плачем упал на колени перед её постелью.

– Моё бедное дитя! Бог уже призывает меня, – прошептала она едва слышным голосом. – Всегда будь добрым! Люби Господа Бога и Пресвятую Богородицу.

Собрав последние силы, она осенила крестным знамением лоб Фернандо и упала на подушки.

– Вечный покой даруй ей, Господи, – прошептал монах, стоявший у её изголовья.

У мальчика закружилась голова; он захотел встать с колен, но, зашатавшись, вынужден был опереться на руку отца.

Через три дня он провожал тело своей матери на кладбище.

Ему казалось, что померк солнечный свет, а мир утратил все свои краски. Он не мог смотреть на свою маленькую сестрёнку Марию, ведь это из-за неё умерла мама.

– Какой же ты глупый, – говорил, качая головой, старый Мануэль, видя неприязнь Фернандо к новорожденной сестричке. – Ведь Мария очень несчастный ребёнок: она никогда не увидит любящих глаз своей матери. Поэтому ты должен любить её в два раза сильнее.