Ворота, которые однажды закрылись.

Тогда же главное было успеть – на какие-то пересадки, какой-то последний автобус в чистом поле, которого после пяти вечера уже не будет. Снова Иерусалим, гранатовый сок, черничное мороженое, магазины с сумками, юбками, платьями – все это успеется потом, на обратном пути. Оно будет сниматься с полок и вешалок, будет меряться, возвращаться на место, а может быть, и покупаться. Белое. В нем я буду принцессой Египта, а как насчет вон того, зеленого? Это уже похоже на что-то из племени индейцев. Черное. Террористка-смертница. Нет, не возьму ничего. Слишком дорого. Извините, в другой раз.

Дома мне первым делом выдали новую одежду – широкое бирюзовое платье в пол, с узорчатым прямоугольником на груди, и красные кожаные тапки с загнутыми вверх носами. Ведь многочисленной родне мужа было заранее известно, что за редкий в этих краях экземпляр здесь ожидается, – и сегодня к нам будут многие заходить, чтобы на тебя посмотреть. Конечно же, все они будут делать вид, что зашли случайно – так что, ты тоже виду не подавай. И пойми, что для них это здесь – событие.

Действительно, нужно было понимать, что Хеврон, город с древнейшей историей, усыпальница Авраама и других библейских Праотцев, первая столица царя Давида – город в себе. На туриста не рассчитанный. А потому неудивительно, что напугать своим джинсово-кепочным видом прилипших к окнам соседей я успела, еще высаживаясь из такси. Один, тот, что стоял на улице неподалеку от дома, пепельно-серый старик с покрытой бело-красной арафаткой и перехваченной черным обручем головой, так и остался стоять с разинутым от ужаса ртом, покуда мы не скрылись за громадной зеленой входной дверью. Меня же до того впечатлила его экзотичность, что я не смогла удержаться, чтобы не вынуть из сумки фотоаппарат. А что тут такого? – фотографирую дом.

В бирюзовом платье я себе понравилась. Настолько, что выразила полную готовность так в нем и идти на предстоящую вечернюю прогулку, пока мне не объяснили, что оно – домашнее. Это было очень смешно, и все смеялись. Еще смешнее было, когда, прежде чем начать переодеваться, подруга плотно задернула в спальне все шторы. Отогнув край, я не обнаружила на улице ничего подозрительного.

– Вон там, – указала мне она на какие-то едва различимые вдали развалины, – идет стройка. Строители сидят с биноклями и заглядывают в окна. Нам, может, и ничего, а Нияду – достанется. Осмеют на весь город – мол, что за муж такой, раз жена устраивает перед окном стриптиз! Здесь многие жены так запуганы, что месяцами не моются – сами себя боятся увидеть голыми.

Впрочем, осмеять можно кого угодно. Есть тут у нас, например, один осмеянный старый шейх. Взял себе четыре жены, а они на него забили и разошлись по парам. Громкий был скандал. А что – и геи свои у нас тоже есть. Открыто, правда, не признаются – иначе тут же зарежут, но если уж пошли слухи, значит, точно гей. Не знаю, как-то выслеживают.

– А может, для приличия надеть еще и платок?

– Вот этого точно не надо. Гостье, в принципе, можно и без платка. Хватит косынки на шею. Главное, прикрыть ноги, зад и плечи. Одних брюк недостаточно – это будет называться “вышла с голой жопой”. Поверх должно быть какое-то платье. И каблуки без стука. Иначе подумают, специально завлекаешь. Можно, конечно, и платок, но если тебя хоть раз в нем увидят – больше не снимешь. Это будет означать… – она так и не объяснила, что именно это должно означать, но явно подразумевалось что-то очень нехорошее. – И не думай, что тебя здесь никто не знает. Раз прошлась по улице – запомнили. Так что, уж лучше голая шея.