– Я стар, как само время. Сон – это для земных обитателей.

– Тогда ты можешь стоять там и распугивать рыбу.

– Мы отправимся в путь с первыми лучами солнца, – кричит он мне в спину.

Я не отвечаю, но не потому, что не знаю, что сказать. Скорее наоборот, я должна сказать многое, но не могу заставить себя. Как моей крови это удалось? Как его зовут? Что это за книга и почему она так важна? Почему он оказался в ловушке? Было так много возможностей задать все эти вопросы, но я не могу заставить себя. Чей-то голос шепчет мне на ухо бредовую мысль о том, что если я не знаю ответа, то, может быть, я смогу притвориться, что этого не было. Я могу вернуться в Таравин, и Ксэйлия скажет мне, что все это было просто дурным сном.

Все, что я делаю, – это обманываю себя. Через знание приходит сила. Но в сознательном невежестве силы нет.

Я останавливаюсь как раз перед лужицей с крабами.

– Как твое имя?

В имени заключена сила. Кому-то поклоняются, других – боятся. Кто-то способен контролировать и манипулировать. Но в то же время в имени может не заключаться никакой силы.

– Гидеон. – Он на мгновение колеблется. – А твое? – Его тон грубый, как будто ему наплевать на мой ответ.

– Дэкс, – говорю я. Потому что я никогда больше не назовусь принцессой Дэверо из дома Хиниксус.

Я чувствую его присутствие в пещере, он наблюдает за мной, пока я дремлю. Несмотря на рокот водопада, внутри царит неестественная тишина. Его дыхание не отражается эхом от скал, как мое. В его присутствии пещера кажется меньше, но в то же время кажется, что он вообще не занимает места.

Скоро на этих землях воцарится время солнца. Последний шепот лунной силы рассеется, не оставив мне ничего, кроме моей собственной силы, подавляемой ожерельем.

– Вставай. Солнце вот-вот взойдет, – голос Гидеона вибрирует у меня по спине, а вместе с ним и капля надежды на то, что события прошлой ночи были лишь насыщенным кошмаром.

– Еще пять минуточек, – ворчу я, отворачиваясь от него.

Я плавно скольжу между сном и явью, полагаясь только на свою интуицию, которая сообщает мне о любом нависающем надо мной присутствии. Он безмолвен, как ночь, как тень, расползающаяся по краям. Страх овладевает мной, и каждая секунда, пока мои глаза закрыты, – это еще одна секунда, когда он может убить меня. И все же я кутаюсь в свои одеяла и не могу заставить себя посмотреть правде в глаза. В притворстве есть блаженство.

– Сейчас же, – рявкает он, заставляя меня резко сесть, и по моим венам разливается жажда убийства. Мне не нравится, когда меня лишают сна.

– Еще раз так со мной заговоришь, и я…

– И что ты сделаешь? Нагрубишь? Попытаешься причинить мне вред? Ты никак не сможешь причинить мне боль. Единственным наказанием, которым ты могла бы меня одарить, – это держать нас связанными друг с другом на секунду дольше, чем это необходимо, – он выплевывал каждое слово с неизмеримым презрением.

Ненависть просачивается из каждой его поры, словно я его проклятие и судьба, с которой он сталкивается сейчас. И это даже хуже заточения в книге.

Я с крайним отвращением смотрела на его праведную позу, на его скрещенные руки, как он смотрел на меня свысока, как будто разговаривать со мной – ниже его достоинства. Он стоял у входа в пещеру, но это недостаточно далеко. Он сделал предупреждающий шаг ко мне, и я мельком заметила песок позади него, совершенно нетронутый следами его тяжелых шагов.

Прошлой ночью он казался таким реальным. Я могла прикоснуться к нему, почувствовать его тепло, его запах. Если бы он не был настоящим, смогла бы я почувствовать его? Или мое одиночество действительно взяло верх и я наколдовала мужчину из теней?