Свои особенности имела и позиция Нидерландов. Там после «буржуазной революции» правители-олигархи постарались создать такие структуры управления, которые были бы удобны для них самих. Номинальный глава государства, штатгальтер, был всего лишь главнокомандующим. А вся реальная власть сосредоточилась в руках Генеральных Штатов. Теоретически выборных. Но практически возникла замкнутая каста «регентов» – около 2 тыс. крупных купцов и банкиров, которые и подмяли под себя всю политическую жизнь. Из них состояли и Генеральные Штаты, и штаты провинций, и городские магистраты. А с собственным штатгальтером Фридрихом-Генрихом Оранским олигархи враждовали. Опасались, что при случае он может прижать их. И приходили к выводу, что продолжение войны способствует укреплению его позиций. Поэтому из всех воюющих держав голландское правительство проявляло наибольшую готовность поскорее замириться.

А политика Швеции вообще преподносила сюрприз за сюрпризом. Как уже отмечалось, после гибели Густава Адольфа королевой там стала его дочь Христина. Отец мечтал о сыне и воспитывал ее, как мальчика. А когда он погиб, легкомысленная мать Мария-Элеонора бросила ребенка и укатила крутить романы в родной Бранденбург. Христину воспитывала тетка, графиня Пфальцская. Девочка получила великолепное образование, проявила способности, знала 8 языков. Политике и дипломатии ее учил регент Оксеншерна. Но за эти надоедливые уроки и опеку она возненавидела канцлера. Росла грубой и развязной сумасбродкой.

А Оксеншерне успехи шведского оружия кружили голову. Захватив Померанию, он счел, что эту область все равно никто не отберет. Прекратил активные действия в Германии и ни с того ни с сего напал на Данию. Из-за чего поссорился с Мазарини, тот прекратил финансирование шведов. Но в это же время достигла совершеннолетия Христина. И сразу показала характер – начала принимать решения, прямо противоположные советам Оксеншерны. Увлеклась пирами, танцами, охотами, окружала себя иностранными проходимцами, привлекала к себе шведских дворян, раздаривая им коронные земли. Двор разделился на две партии, «старую» – канцлера, и «молодую» – королевы. А когда ей намекнули, что подобные траты казне не по силам, Христина решила «сэкономить» – выйти из войны.

Начала переговоры с датчанами, и дипломатия Мазарини подыграла «молодой» партии – был быстро заключен мир с минимальным уроном для Копенгагена, к шведам отошли лишь острова Эзель и Готланд. В Стокгольме возмутились. Но Христина готова была и с императором заключить мир, пожертвовав всеми приобретениями. Однако теперь Мазарини подыграл «старой» партии. Посольство Христины провалил. А французские шпионы из числа ее фаворитов объяснили вздорной девчонке, что при повторении глупостей подданные ее свергнут. Эта история позволила кардиналу приструнить Оксеншерну, вернуть во «французскую упряжку». Было возобновлено финансирование, и шведские корпуса Горна, Баннера, Торстенсона снова вторглись в Германию опустошительными рейдами. Мазарини усиливал и французскую армию, собирал талантливых полководцев. Главнокомандующим назначил принца Конде, переманил с итальянской службы Тюренна, нанял кондотьера герцога Энгиенского. Французы и голландцы, захватывая город за городом, оккупировали значительную часть Испанских Нидерландов.

Между тем мирные конгрессы в Вестфалии тянулись своим чередом. И представляли собой фантастическую картину «пира во время чумы». В прямом смысле. Германия была разорена. Население погибало от рук врагов или, лишившись хозяйств, умирало от голода. От множества разлагающихся трупов началась чума, косившая уцелевших. Но государства, участвовавшие в переговорах, силились продемонстрировать, что у них денег и запасов в изобилии. В Мюнстере и Оснабрюкке закатывались банкеты и празднества, где из фонтанов било вино, жарились на вертелах бычьи туши и сверкали телами итальянские балерины. Великолепный имперский дипломат премьер-министр Трауманнсдорф лавировал, отметая притязания противников, но и не давая сорвать переговоры.