Что ж, в самом деле – давайте попробуем отделить сказку от были. И сделаем это на примере статьи, которая как раз и призывает нас сохранять юмор. Это опус публициста Бориса Кричевского с сенсационным названием «Как стал святым Сергий Радонежский»[31]. А действительно, как?

«До нас дошли всего две летописи (Рогожская и Симеоновская), составители которой могли быть (курсив мой. – Д. О.) современниками Сергия», – смело начинает автор. Он сразу дает понять: ничего достоверно о Сергии неизвестно, потому что из русских писателей никто не только не знал преподобного, но и даже, вероятно, не был его современником…

Это довольно странное начало. Ведь хорошо известно, что видный средневековый писатель Епифаний Премудрый (ок. 1345-1420), биограф Стефана Пермского и автор «Жития Сергия Радонежского», не только был современником преподобного, но и лично знал Сергия, служил у него диаконом, внимал его поучениям и писал его житие во многом на основе собственных впечатлений. Сведения о детстве Сергия Епифаний получил у его брата Стефана, ряд других сведений – у келейника преподобного. Журналист должен знать, что такие «интервью» обладают высокой степенью достоверности. Тем более что блаженный Епифаний – не чета нынешней пишущей братии – был не только образованнейшим человеком своего времени, но и нравственно стоял весьма и весьма высоко, был исповедником иноков. (Право духовничества признавалось тогда только за достойнейшим.)

Из двух летописей, отобранных таким образом, публицист скупо выбирает какие-то куски: тогда-то крестил сына великого князя, тогда-то освятил монастырь, тогда помирил московского князя с рязанским, тогда-то «вместе с другими высокопоставленными церковнослужителями» отслужил панихиду, тогда-то снова крестил «очередного сына великого князя», тогда-то почил в Бозе…

«Вот и вся информация, – бодро подытоживает он. – Из нее можно достоверно заключить лишь то, что игумен Сергий был весьма респектабелен, и князья часто призывали его для крещения своих детей».

Да уж, очень «респектабелен» был одинокий пустынник, многие годы живший в глухом лесу, среди зверей, терпевший холод и зной, укусы насекомых, отсутствие нормальной пищи, а по временам – всякой пищи; и уж безусловно был «респектабелен» тот, кого автор статьи называет «высокопоставленным церковнослужителем» в сане игумена нищей обители, где, по словам инока Епифания (знавшего жизнь этой самой обители не понаслышке), «чего ни хватишься, ничего нет».

Все прочие сведения о жизни Сергия (кроме того, что крестил и святил) журналист объявляет ложными. Он пишет: «Где-то около 1377 года митрополит Алексий, предчувствуя кончину, якобы предложил (курсив мой. – Д. О.) Сергию по своей смерти заменить его на кафедре. Скромный Сергий отказался от этой чести, а в 1380 году, накануне Куликовской битвы, князь Дмитрий якобы ездил (курсив мой. – Д. О.) в Троицкую обитель и получил от Сергия благословение на ратный подвиг».

В этом-то, наверное, и заключен «исторический юмор» Б. Кричевского: Сергий был достаточно «респектабелен» для того, чтобы Дмитрий ездил к нему крестить сыновей и прибегал к нему всякий раз, когда возникала опасность войны (например, между Москвой и Ростовом, Москвой и Рязанью), но не для того, чтобы князь приехал к нему за благословением накануне решающего сражения с татарами.

Но, как известно, Сергий дал Дмитрию не только благословение, но и двух иноков – Александра (Пересвета) и Андрея (Ослябю). Существование их не оспаривает даже БЭС: «Пересвет-Александр (ум. 1380), герой Куликовской битвы, монах Троице-Сергиева монастыря. Его поединок с татарским богатырем Темир-мурзой, в котором оба погибли, стал началом сражения».