После побега невольников и носильщиков, которых дал нам Хасан, нас осталось только семнадцать, а именно: одиннадцать зулусских охотников, включая Мавово, двое белых, Ханс, Сэм и двое мазиту, пожелавших остаться с нами. Тем временем вокруг нас медленно смыкалось кольцо воинов племени мазиту.

В это пасмурное утро туман рассеивался медленно, но по мере того, как прояснялось, я украдкой рассматривал этих людей. Все они были выше и стройнее среднего зулуса, их кожа отличалась более светлым оттенком. Вооружились они по-зулусски – копьями с широкими наконечниками и кожаными щитами. Метательных ассегаев я не заметил, зато за спиной у каждого висели лук и колчан со стрелами. На старейшинах были кароссы из кожи, на подчиненных – из древесной коры.

Мазиту приближались очень медленно и очень тихо. Никто не говорил ни слова, – очевидно, приказы отдавали знаками. Огнестрельного оружия я не увидел ни у одного из воинов.

– Если начнем стрелять и уложим пару воинов, остальные могут испугаться и убежать, – сказал я Стивену. – Хотя могут и не убежать. А могут убежать и вернуться.

– В любом случае после выстрелов мы вряд ли встретим на их земле теплый прием, – рассудительно заметил Стивен. – Думаю, лучше не предпринимать ничего, пока положение не заставит.

Я кивнул, понимая, что сотни воинов нам точно не одолеть, и приказал бледному от страха Сэму подать нам завтрак. Неудивительно, что бедняга перепугался: опасность нам грозила нешуточная. У мазиту дурная слава, если нападут, нам и пяти минут не протянуть.

Кофе и холодную козлятину Сэм поставил на походный столик перед палаткой, которую мы разбили по случаю дождя. Мы начали есть. Зулусские охотники ели из общей миски кашу, сваренную накануне. Каждый из них держал на коленях заряженное ружье. Наше поведение сильно озадачило мазиту. Они приблизились – теперь нас разделяло ярдов сорок, – сомкнули круг и таращились на нас круглыми глазами. Происходящее напоминало сон, который я никогда не забуду.

Мазиту удивляло абсолютно все – наше внешнее безразличие, цвет нашей со Стивеном кожи (до сих пор они встречали только одного белого – Брата Джона), палатка и два уцелевших осла. Когда один из ослов заревел, мазиту испуганно переглянулись и даже отступили на несколько шагов.

Нервы у меня не выдержали, когда я увидел, что некоторые воины натягивают луки. Их предводитель, высокий одноглазый старик, явно решил что-то предпринять. Я вызвал одного из проводников (забыл сказать, что мы назвали их Томом и Джерри[18]) и вручил ему кружку кофе.

– Джерри, передай кофе вождю с моими наилучшими пожеланиями и спроси его, не желает ли он отведать этот напиток вместе с нами, – сказал я.

Смельчак Джерри повиновался. Кружку с дымящимся кофе он поднес прямо к носу старика. Очевидно, Джерри знал его по имени, так как я услышал следующее:

– О Бабемба, белые господа Макумазан и Вацела приглашают тебя отведать с ними их священный напиток!

Я отлично понял фразу, ведь Джерри говорил на диалекте, очень близком к зулусскому, который хорошо мне знаком.

– Их священный напиток! – воскликнул старик и отпрянул. – Это красная вода, только горячая! Белые колдуны решили отравить меня мвави?

Мвави, или мказа, как ее порой называют, – крепкая настойка из коры мимозы особого сорта, которую туземные колдуны дают обвиняемым в преступлении. Если обвиняемого стошнит, значит он невиновен, если же начнутся судороги или оцепенение, он объявляется виновным и умирает либо от яда, либо иначе.

– Это не мвави, о Бабемба, – сказал Джерри. – Это чудесная жидкость, благодаря которой белые господа метко стреляют из своих удивительных палок, убивающих на расстоянии тысячи шагов. Смотри, я проглочу немного. – Джерри сделал глоток и наверняка обжег себе язык.