Можно было бы – если бы не одна очень существенная деталь.

То, что он сказал Надежде, дословно совпадало с текстом записки, которую Надежда нашла в кармане своего пальто после презентации игры по Варвариному роману – «Отдай то, что тебе не принадлежит. Отдай, или тебе будет очень плохо!» Тот же текст, слово в слово… Это не может быть простым совпадением!

Надежда в институте изучала среди прочих дисциплин теорию вероятности и знала, что вероятность дословного совпадения такой длинной фразы стремится к нулю. Значит, этот черный человек приехал на другой конец города, чтобы подкараулить ее, Надежду, и произнести эту странную фразу. Но возникает вопрос – зачем?

Насколько Лебедева помнила, она ни у кого ничего не брала, у нее вообще не было чужих вещей, если, конечно, не считать дурацкий прибор с длинным непонятным названием, который она взяла у матери и сейчас несет ее подруге. Но невозможно предположить, чтобы этому черному человеку понадобился дурацкий тоноксинометр. Кроме того, зачем пугать Надежду и угрожать ей, когда она и так собирается отдать этот прибор законной хозяйке?

– Ты о чем задумалась? – внедрилась в поток ее мыслей женщина с баклажанами.

– Да так, ни о чем.

– Тоже симптом нехороший, когда задумываешься! Пойдем уже отсюда, пока Колька с дружками не вернулся. Тебе ведь Борисоглебский проезд нужен?

– Точно.

– Ну, так пошли, мне тоже туда.

Женщины, поудобнее перехватив свои тяжелые сумки, захлюпали по раскисшей тропинке и вскоре вышли к двум домам из щербатого красного кирпича.

– Тебе какой дом нужен – третий или пятый?

– Пятый.

– И я в пятый иду.

Они дружно направились к левому дому.

– А что, кроме третьего и пятого никаких домов нет? – поинтересовалась любопытная Надежда.

– Нету. Только эти два.

– Почему же тогда они третий и пятый, а не первый и второй?

– Потому что раньше здесь еще дома были, но их признали аварийными и снесли. А эти два остались.

Женщины подошли к подъезду.

– А квартира тебе какая нужна? – осведомилась спутница Надежды.

– Четвертая.

– Так это ты, значит, к Людмиле Петровне идешь?

– Точно.

– Что ж ты раньше не сказала!

– Так вы не спрашивали.

– Людмила Петровна – это такая женщина! Я ведь у нее когда-то в школе училась. Ты, наверное, тоже ученица бывшая? К ней многие ученики ходят.

– Нет, я не ученица. Она с моей мамой дружит.

– А-а, ну ясно. Передавай ей привет. От Вали Тёлкиной, она меня под этой фамилией помнит.

На этом женщины расстались.

Надежда подошла к двери четвертой квартиры, позвонила.

За дверью раздались шаркающие шаги и неожиданно молодой, звонкий голос:

– Иду-у, иду-у!

Дверь открылась. На пороге стояла маленькая старушка с подкрашенными в голубой цвет волосами, в серой кофте ручной вязки. На шее у нее болтались две пары очков на цепочках.

Надежда смотрела на нее и осознавала, что она никогда в жизни не видела эту старушку. С другой стороны, мать утверждала, что они ездили к ней в гости. Когда? Очень давно, но если мать говорит, что это было, значит, так оно и есть. Память у нее прекрасная, всё помнит. Это что же получается? Что у нее, Надежды, проблемы с памятью и ей действительно нужно обратиться к врачу, как советовала эта самая Валя Тёлкина?

Надежда расстроилась, но тут же взяла себя в руки, не следует распускаться перед незнакомым человеком.

– Здравствуйте, Людмила Петровна! – начала она. – Я…

– Постой, не говори, я сама узнаю!

Старушка надела на нос одни очки и внимательно взглянула на Надежду. Слегка нахмурив лоб, она проговорила: – По-моему, выпуск восьмидесятого года… Правильно?

– Нет, Людмила Петровна, я…

– Нет? – Старушка заметно расстроилась. – Неужели я ошиблась? Но я же помню твое лицо! Прямо перед глазами стоит! Тогда восемьдесят второй год?