– Прошу прощения! – сказал я, ободренный успехом. – Боюсь спросить: а не рассмотрит ли высочайший Суд еще одно дело? Даже не знаю, стоит ли оно вашего внимания, поскольку это не дело даже, а так, дельце. Но у меня, как у разбойника, нет шансов на его рассмотрение в обычном суде. А понесенный некогда ущерб не дает мне покоя.

– В таком случае ты вправе обратиться к Справедливости еще раз! – позволил председатель. – Ты все равно уже стоишь в ее чертоге. И правильно поступил, что не захотел покинуть его с грузом на душе.

– Благодарю за терпение и понимание, – поклонился я. – И раз уж позволено, то я предъявляю иск на сто золотых великому Герхарду, придворному магу Генриха Каритекского. Когда-то я проявил себя в бою с Хонором на Треугольной площади Каритека, за что мне полагалась награда от города. А Герхард ее удержал – под тем предлогом, что якобы я не сумею потратить деньги разумно и без вреда для себя. Прошу Суд признать это гнусным лицемерием и взыскать с ответчика указанную сумму. Плюс проценты: по правилам награды выдаются в тот же день или на следующий, если только награждаемый находится в пределах досягаемости. Я, без сомнения, находился. И получив деньги вовремя, мог бы к сегодняшнему дню многократно приумножить их вложениями в торговые операции.

– Дело принято к рассмотрению! – объявил председатель. – Вызывается ответчик, и да окажется он здесь, где бы ни обретался!

В двух шагах от меня возник Герхард. Выслушал обвинение, посмотрел на меня и сказал:

– Ну ты и наглец!

Не без уважения. Даже с толикой восхищения, как мне показалось.

– А разве ты не наглец? – осведомился я. – Зажал несчастную сотню желтяков для бедного ополченца! Не стал бы тебе об этом напоминать, тем паче что и возможности не было; да тут Эгланан вытащил меня сюда, удачи ему и счастья в новой жизни.

– Король мертв? – поразился Герхард.

– Нет. Но, думаю, предпочел бы умереть.

– Что ты с ним сделал?

– Долго рассказывать. Хочешь – узнавай сам, когда окажешься опять в своей Толстой башне.

– А где эльфийская дружина?

– В Мире Теней.

Герхард потерял выдержку и сжал кулаки.

– Ты настоящее стихийное бедствие для нашего мира! – процедил он. – Не перестаю жалеть, что не уничтожил тебя сразу же после появления в Версуме. Ты хоть понимаешь, какую опасность представляешь для окружающих?

– Нет, не понимаю! – отрекся я. – И не желаю понимать. Пока что я вижу, что это окружающие представляют опасность для меня. Сперва Креппер гнобил как хотел, а теперь почти каждый встречный пытается убить. Мне что – просто сидеть и ждать, пока у кого-нибудь получится?

Герхард промолчал. Я и не подумал бы подавать на него в Суд – не из-за ста же золотых, чего смеяться! Но меня сразило и разозлило решение по делу Эгланана-Онуфрия. Да, оно оказалось в мою пользу, однако при этом бывшему королю не помогли ничем. Вообще ничем. Даже кривобокость не исправили. То есть бесполезно просить богов о снятии осложняющих перерождение заклятий с Мэлори и остальных казненных в «Гавани». А я-то собирался поднять этот вопрос сразу же после решения личных проблем – и когда понял, что бесполезно, вспомнил про Герхарда. И подумал: а почто он там наслаждается спокойствием, когда у меня на душе погано? Пусть ему тоже станет погано.

Третье разбирательство оказалось таким же скоротечным и скучноватым, как первые два. Не так я себе это представлял – совсем не так. Читанные мной старые стенограммы Суда, и что я о нем знал из базы, заставляли ожидать чего-то продолжительного, торжественного и грозного, а в действительности процессы походили на торопливо-обыденное разрешение феодалом мелких склок между подданными. Все делалось быстро, слушания проводились поверхностно, допрашивали только главных свидетелей. Видно, в последнее время Высшая Справедливость столкнулась с теми же трудностями, что и управляющая Версумом система. Слишком много задач необходимо постоянно решать, и их число лишь растет, а ресурсов не хватает. И Суд начал избегать всеобъемлющих дотошных расследований, коими прославился в прошлом. Наверно, скоро и число заседателей сократится вполовину, чтобы из одного Суда сделать два. А под конец он вообще будет представлен четырьмя расстрельными тройками.