– Ну и как это делается, в смысле как переключается этот переключатель? Извините уж за тафтологию.

– Ну в общем то достаточно просто. Закройте глаза молодой человек, успокойтесь, включите в своем сознание что то типа метронома или маятника, досчитайте до двадцати пяти, на последней цифре обратите свой внутренней взор к вашей правой части мозга– областью за ухом и произнесите кодовое слово– сольфеджио.

Сработало. Лето, речка, мне шесть лет. Несмотря на то что очень тепло, я почти посинел от холода, тело покрылось гусиной кожей, но из воды вылезать не хочется, хоть и трясет.

– Штефан, пора выходить, ну накупался уже –хватит.

Слышу мамин голос, оборачиваюсь – светловолосая женщина, в летнем красном сарафане стоит на берегу реки, улыбаясь машет мне рукой.

– Мам, ну еще чуть– чуть, ну пожалуйста.

– Я сказала все, хватит, иначе папе расскажу.

Я нехотя вылезаю из воды. Знаю с папой лучше не спорить, уж больно он крут. Мама достает большое махровое полотенце и начинает досуха вытирать меня. Немножко больно, но очень приятно. Начинаю согреваться. Я заворачиваюсь в полотенце целиком, очень хочется есть. Мама уже шарит по своей сумке, достает оттуда бутерброд с сыром и помидор. Кусаю бутерброд, пережевываю вязкий острый сыр с белым хлебом, вдогонку кусаю ароматный сочный помидор, брызги от которого летят во все стороны. Вкусно. Но вдруг становиться до слез очень грустно и больно – знаю, что это последний день когда вижу маму живой. Вечером отец придет домой пьяным, злым – он потерял работу. Обвинит во сем нас с мамой, что это мы ему сломали жизнь, начнет приставать ко мне, тыркая в лицо пальцем, дыша на меня перегаром.

– Когда ты вырастишь и пойдешь работать? Сколько я вас с твоей матерью кормить буду?

Мне страшно, я описался– жидкость из моего мочевого пузыря теплым ручейком стекает по ногам и образует лужицу возле мох ступней одетых в кожаные сандалики, мне очень стыдно и еще более страшно. Отец гадко хохочет.

– Смотрите на него– обоссался. Нет, мужик из тебя никогда не вырастет. -И вдруг зло вскрикивает:– Что же ты, гаденыш, гадишь у меня в доме! – Беря меня за шею своей мощной рукой, второй больно бьет меня по щеке.– Я заставлю тебя убрать за собой.

Я реву громко, навзрыд.

– А ну заткнись!

Отец замахивается, что бы еще раз ударить меня.

– Иштван, что ты делаешь? Прекрати, он же еще ребенок.

Мама из-за всех сил, двумя руками отбрасывает отца от меня и становиться между нами. Отец -пьяный, поэтому не удержался на ногах, упал.

– Ах ты, сучка -сказал он вставая, нависает над нами.

Только сейчас я понимаю, мама всегда казавшееся мне высокой, совсем маленькая. Он бьет маму. Мама падает, но продолжает прикрывать меня своим хрупким телом.

– Иштван, опомнись, прекрати. Что ты делаешь? – шепчет она вздрагивая от каждого удара.

Отец с остервенением, с какой то нечеловеческой злостью продолжает наносить удары один за другим. Мама прекращает сопротивляться, только шепчет:

– Не надо, Иштван, пожалуйста не надо.

Отец не унимается. Мама затихает, распластавшись, накрыв меня. Я чувствую как ее тело больше не сжимается от ударов отца. Он еще пару раз бьет ее ногой.

– Ну вот будешь, сучка, знать как мне перечить.

Отец вытирает разбитые в кровь костяшки рук белым кухонным полотенцем, оставляя на нем кровяные разводы, бросает его на пол, открывает холодильник, достает оттуда бутылку паленки.

С грохотом распахивается входная дверь, на пороге полиция– это соседи услышав шум, вызвали их. Они с трудом скручивают отца, кладут его лицом на пол, надевают на него наручники. Женщина полицейская с убранными назад в черный хвост волосами, склоняется над телом матери.