Для облегчения перехода я спустился к правому берегу ледяной реки и, опираясь правой рукой о вертикальный скальный борт, чтобы не поскользнуться, попробовал идти так. Но стало ещё тяжелее, из-за дополнительного наклона ледовой поверхности к скальной стенке. Рука быстро устала упираться под весом тела, ледник прижимал меня к вертикальной гранитной скале. Пришлось вернуться к середине ледовой реки. Стало совсем темно, и я перестал видеть рытвины во льду. Теперь, без сомнений, стало понятно, что наступила ночь. Вспомнив про налобный фонарик, я надел его на голову, достав из поклажи. Хорошо, что предвидя такую ситуацию, ещё утром разместил его поближе к клапану рюкзака. При свете фонаря я мог разглядеть поверхность полупрозрачного льда лишь на пару шагов вперёд. Этого было достаточно, чтобы не споткнуться и не упасть. А ветер с дождём всё сильнее толкали вперёд.

Мне стало совсем не по себе, начала затягивать меланхолия. От усталости меня стало покачивать, при каждом шаге, из стороны в сторону, на неровностях скользкого льда, по которому всё сильнее текла дождевая вода. Но я шёл, не останавливаясь, совсем потеряв темп. Крутизна склона стала уменьшаться, но мне было уже безразлично. Я механически переставлял ноги, двигаясь уже лишь под действием гравитации, неумолимо тянущей меня вниз по склону. Уже без ожиданий и радости, в свете фонарика, я вдруг увидел, в метре перед собой, конец льда. Язык ледника острым «козырьком», на высоте ширины ладони, над вытекающей из-под него реки, «глядел» вниз по склону. Водный поток тихонько и умиротворённо журчал, устремляясь по пологому склону вглубь ущелья. Глубины у реки здесь не было, прозрачная вода лишь лизала небольшие окатые камни порога. Это и есть исток Кони-Айры. Оптимизм совсем пропал, когда я, в свете фонарика не увидел вокруг ничего, кроме каменных россыпей берегов реки. Долгожданного леса не было. «Вот и дошёл…, большой привет!», – мысленно, безрадостно и равнодушно, но, всё-таки, в какой-то степени удовлетворённо констатировал я себе.

В совершенном бессилии, я сел спиной к леднику на мокрый крупный валун, лежащий в воде, на удалении двух шагов от ледяного «козырька». Лишь мои каблуки, упираясь в мелкие камни, омывались водой. Я смотрел на утекающую из-под меня речку, и с ней утекала всякая надежда на выживание. «Без костра – конец, скоро замёрзнешь здесь…»– говорил мне мой умник. А ветер с дождём, усиленно хлеща мой капюшон, стремились, видимо, добить… Пуховка промокла насквозь и, на минуту остановившись, я стал безнадёжно мёрзнуть. Сил идти дальше, до невидимого отсюда леса, не было. И, понурив голову, я впервые в жизни признался себе: «ну всё, пропал, мне конец…»

Но вид «живой» и прозрачной воды, весело журчащей подо мной и убегающей, в направлении моего пути, стал еле заметно возвращать к жизни. С минуту глядя на её спокойное и жизнеутверждающее течение, я резко опомнился и сказал себе: «С ума сошёл! Что себе позволяешь?!! Движение – есть жизнь! Ну-ка, вперёд!!!»… В ту же секунду я направил свет фонарика на ближайший ко мне и более пологий правый берег, перенеся фокус света вдаль. Изо всех сил силясь что-либо разглядеть, я сконцентрировался на том месте, где свет фонаря уже растворялся во мраке ночи. На правом берегу что-то чернело огромным пятном на ровном фоне серой пелены ночного дождя. Предположив, что это островок кедрового леса, я встал и устремился в сторону пятна, выйдя из воды на берег, с трудом удерживая равновесие с помощью телескопических палок на «живых» камнях ледниковой морены. Но палки меня «подводили», заклинивая между камней. Цепляясь, будто «якорем», они периодически и по очереди дёргали назад и в сторону, забирая последние силы и только способствуя падению. В очередной раз, еле удержавшись на ногах, я перестал на них опираться. Медленно и осторожно, но уверенно и стремительно я двигался берегом в выбранном направлении. К моему удивлению, этого, единственного за весь день, минутного привала, хватило для восстановления сил не менее, чем на час движения. И вот она, награда! В приближении к тому тёмному пятну, мне удалось-таки, наконец, разглядеть плотную группу низкорослых разлапистых кедров, по знакомым очертаниям их крон. Они росли на скальном яру, который возвышался над берегом, на несколько метров, каменной стеной. Моя интуиция не подвела, вот что значит «взять себя в руки» и «вытянуть за волосы из болота» апатии, подняв над ситуацией.